— Вы не откажетесь мне помочь, Ричард — не правда ли?
— Отказать вам? — вскричал молодой человек. — О, Нелли, Нелли! Вы слишком хорошо знаете, что я не могу вам отказать ни в чем.
Мисс Вэн выслушала его слова с большим спокойствием. Она никогда не отделяла Ричарда Торнтона от воспоминания о тех днях детства, когда ходила с ним в Ковент-Гарден покупать тутовые листья для его шелковичных червей и училась играть God Save the Queen (Боже, храни королеву) на его скрипке. Ничего не могло быть далее от ее мысли, как подозрение, что чувства бедного Дика подверглись изменению со времени их детства.
Письмо Лоры Мэсон, которого Элинор ожидала с лихорадочным нетерпением, пришло со следующею почтою. Послание молодой девушки было до крайности длинно и не отличалось большою последовательностью в мыслях. Целых три листа почтовой бумаги были исписаны жалобами мисс Мэсон на отъезд подруги, упреками за жестокость подобного поступка и убедительными просьбами возвратиться в Гэзльуд. Дочь Джорджа Вэна не останавливалась долго на этом чисто женском послании. Несколько дней тому назад она была бы тронута наивными выражениями преданности Лоры, теперь же она только глазами пробегала строки, мало обращая внимания на безыскусственные слова любви и сожаления, и жадно стремилась к тому единственному месту во всем письме, которое могло ее занимать.
Не прежде, как на последней из двенадцати страниц, покрытых размашистым итальянским почерком мисс Мэсон, симметрия которого однако, местами нарушалась разными помарками и чернильными пятнами, глазам Элинор представилось наконец то, к чему она стремилась, она сильно сжала в руке бумагу и кровь жарким потоком хлынула к ее серьезному лицу.
«Я узнала все, что вы желали узнать, милая Нелли, — писала мисс Мэсон, — хотя теряюсь в догадках, на что вам понадобилось это сведение. Когда я писала сочинения в Бэйсуотере, мне не позволили бы поставить два раза узнать так близко одно от другого, но вы мне простите, моя милочка — не правда ли? Итак, надо вам сказать, моя дорогая, что я не очень ловка на хитрые дипломатические проделки, почему сегодня за чаем — я страшно тороплюсь, боюсь опоздать к вечерней почте, Боб отнесет мое письмо в деревню за шесть пенсов — я без всяких обиняков прямо спросила Ланцелота Дэррелля, который пил чай, как и всякий добрый христианин, лежа на окне и куря сигару: с тех пор как вы уехали, Нелли, он был угрюм, как медведь — о, Нелли! Не влюблен ли он в вас? — уверенность в этом разбила бы мое сердце, я спросила его прямо, в котором году и какого числа он отправился в Индию? Верно, мой вопрос показался ему несколько дерзким, потому что он вдруг сильно покраснел, пожал плечами с милою свойственною ему небрежностью, которая всегда напоминает мне Лару и Корсара — Лара и Корсар, если я не ошибаюсь, не чуть ли одно и то же лицо — и сказал: „Я не веду дневник, мисс Мэсон, а то почел бы за счастье доставить вам все сведения, какие вы пожелаете относительно моего прошлого“. Мне хотелось провалиться сквозь пол, Нелли, если б только пол мог раздвинуться, чтоб давать возможность проваливаться сквозь него, я бы, наверно, это сделала… Обратиться к нему с другим вопросом я не решилась бы, даже и для вас, моя дорогая, как вдруг мистрис Дэррелль совершенно неожиданно вывела меня из затруднения. „Мне очень жаль, Ланцелот, что ты ответил так нелюбезно Лоре, — сказала она, — в ее вопросе нет ничего странного, я слишком живо помню тот день, когда ты покинул родину. Ты выехал из дома 3 октября 1852 года и должен был отплыть из Грэвзенда на корабле „Принцесса Алиса“ 4 октября. Я никогда не забуду этого дня; казалось, как будто мой дядя избрал самое худшее время года для того, чтоб отправить тебя в дальнее плавание. Вероятно, его к тому побудили мои сестры. Впрочем, на бедного старика я не должна за то сердиться“».
Элинор Вэн быстро пробежала глазами окончание письма. Долго после того она сидела неподвижно, погруженная в размышления, крепко стиснув в руке последний лист письма Лоры и обдумывая его содержание.
— Если Ланцелот Дэррелль отплыл в Индию 4 октября 1852 года, то нельзя предположить, чтоб он мог находиться в Париже в 1853 году. Если я могу найти доказательство того, что он действительно отплыл в это число, я постараюсь убедить себя, что была обманута собственной сумасбродной мечтой. Но отчего он так сильно покраснел от вопроса Лоры насчет его отъезда? Отчего показал вид, будто забыл число?
Элинор с нетерпением ожидала прихода своего друга и советника Ричарда Торнтона. Он пришел часам к трем пополудни, синьора еще не возвращалась со своих уроков. Измученный и утомленный, он бросился на софу, обитую ситцем. Несмотря на то, однако, он сделал усилие над собою, чтоб вслушаться в ту часть письма Лоры Мэсон, которая касалась Ланцелота Дэррелля.
— Что вы теперь скажете, Дик? — спросила мисс Вэн, когда закончила читать.
— Почти то же, что и прежде, Нелль, — отвечал мистер Торнтон — Этот молодой человек никогда не ездил в Индию, доказательством тому служит неудовольствие, с которым он упоминает об этом путешествии. Может быть, с этой эпохой его жизни сопряжено полдюжины неприятных воспоминаний. Я говорю неохотно о «Фениксе», однако никогда не совершал убийства во мраке кулис и не зарывал тела моей жертвы между люком и подмостками. Впрочем, у всякого есть свои маленькие тайны, Нелли, и мы не имеем права до них доискиваться, основывая свои подозрения на перемене в лице, или на нетерпеливом слове.
Элинор Вэн не обратила нисколько внимания на доводы молодого человека.
— Нельзя ли вам как-нибудь узнать, отплыл ли Ланцелот Дэррелль на корабле «Принцесса Алиса», — спросила она?
Живописец потер в раздумьи подбородок.
— Я могу постараться узнать это, моя милая, — сказал он после минуты размышления. «Принцесса Алиса», кажется, один из кораблей Уорда. Если корабельные маклеры захотят быть любезны, то могут мне помочь, но я не имею никакого права им докучать подобной просьбой и рискую услышать от них приглашение убираться к черту. Если б я мог им представить какую-нибудь особенно уважительную причину для подобного розыска, то, разумеется, скорее склонил бы их оказать эту услугу. Но что мне им сказать, кроме того, что молодая девушка, прекрасная собою, с ясными серыми глазами и каштановыми кудрями, вбила в свою упрямую головку нелепую фантазию и что я, в качестве ее верного раба, вынужден исполнять ее приказание.
— Не обращайте внимания на то, что они вам будут говорить, Ричард, — возразила мисс Вэн повелительным тоном, — они должны вам сообщить требуемое сведение, если вы только сумеете быть настойчивы.
Мистер Торнтон улыбнулся.
— Вот уж это чисто женский способ добиваться желаемого, Нелль, — сказал он, — Однако я постараюсь, если корабельные маклеры такого рода звери, которых можно загнать, как выражаются охотники, то надо много препятствий, чтоб я не получил списка пассажиров, отплывших на корабле «Принцесса Алиса».
— Милый, милый Дик!… — вскричала Элинор, протягивая руки своему молодому поборнику.
Ричард вздохнул. Увы! Он знал слишком хорошо, что все эти очаровательные ласки были так же далеко от волнения скрываемой любви, как бурливый и суровый север от роскошного жаркого юга.