— О, сейчас же отведите меня к нему! Неизвестность тяжелее самой смерти!

— Да, но вы должны иметь терпение… вы должны владеть собою! В подобных обстоятельствах нельзя действовать слишком быстро: один неверный шаг может погубить все дело. Осторожность здесь просто необходима. К тому же примите к сведению, что нам придется бороться со страшным хитрецом и лицемером. Нельзя приступать к делу до вашего свидания с молодым человеком. И здесь я вполне полагаюсь на ваш материнский инстинкт. Внимательно посмотрите на юношу, поговорите с ним… изучите каждую черту его лица, каждый его жест, и если после этого вы скажете: «Гранвиль Варней, это мой сын, сэр Руперт Лисль!» — я переверну небо и землю, чтобы доказать это свету и помочь вам вернуть вашего сына! До этих пор мы ничего не сможем предпринять: нашей отправной точкой будет минута, когда вы, миссис, дадите ответ на этот вопрос. Придется куда-нибудь удалить Арнольда, чтобы вы могли увидеться с молодым человеком. Это может устроить мой слуга Соломон, если вам будет угодно, то сегодня же вечером. Если я ошибся и напрасно заставил вас страдать и волноваться, простите мне мою невольную вину. В случае же, если вам с моей помощью удастся разгадать эту тайну…

— То я… буду вам глубоко благодарна! Мой сын станет и вашим сыном; все его состояние будет и вашим состоянием, как и наш дом.

— Достаточно, достаточно, — весело перебил ее майор. — Милостивая государыня, я попросил бы вас отдохнуть, прилечь на пару часов. Я пришлю вам что-нибудь прохладительное и немного мадеры, которая пережила столько же переездов, сколько и я сам; убедительно прошу вас подкрепить свои силы: не забудьте, что вечером вам предстоит принять решение, от которого будут зависеть все наши последующие действия! Прощайте же, миссис Вальдзингам, до наступления сумерек!

Майор взял руки Клэрибелль и дружески пожал их. Он принял самый кроткий и внушительный вид, а его шелковистые волосы, блестевшие на солнце, сделали его красивое лицо еще привлекательнее.

XV
ЖИЛЬБЕРТ АРНОЛЬД НАЧИНАЕТ ГОВОРИТЬ

Достойнейший камердинер майора Соломон весьма ловко удалил мнимого проповедника из дома на довольно продолжительный срок. Уже смеркалось, когда миссис Вальдзингам с майором отправились в его щегольском кэбе в Ольд-Кент-Рид; майор Варней остановил кучера на углу переулка, в конце которого виднелась часовня.

— А теперь, миссис Вальдзингам, — сказал Гранвиль, — дайте вашу руку; до квартиры Слогуда мы дойдем пешком. Я отослал кэб несколько из опасения, что ваш бывший сторож, вернувшись раньше времени, может узнать, что мы у него.

Клэрибелль, казалось, не слушала Варнея. Она отрешенно шла вперед и вдруг, остановившись, положила руку на плечо майора и спросила со странной решимостью:

— Майор Варней, скажите!.. Молодой человек, которого я увижу сейчас… это мой сын?

Взошла луна, и ее матовый свет озарил красивое бледное лицо Варнея, так что он теперь казался еще интереснее, чем днем. Майор бросил на свою спутницу проницательный взгляд и ответил ей с достоинством:

— Миссис Вальдзингам, вы одиноки, беспомощны, к тому же вы вдова моего дорогого друга; поверьте, я не способен обмануть вас, и потому я говорю вам: я думаю, что это ваш сын, сэр Руперт Лисль!

Она вздохнула с видимым облегчением и быстро пошла вперед.

— Мы пришли! — сказал ей майор, остановившись у садовой калитки и дергая шнурок звонка.

На звон выбежал Соломон.

— Ну что, все в порядке? — спросил майор, когда слуга торопливо открыл калитку.

— Да, сэр, он поехал в Гэмпстедт. Я принес ему записку от председателя общества, в которой его просят произнести речь. Он вернется не раньше чем через два часа, да еще не сразу найдет место сходки.

— Хорошо, Соломон… Разве этот человек не сокровище? — весело подмигнул он дрожащей Клэрибелль.

Она не ответила: глаза ее были устремлены на дверь незнакомого дома, в котором она полагала найти своего сына.

— Не угодно ли вам последовать за мной? — мягко сказал майор.

Он вошел в коридор и направился к лестнице, но, прежде чем взойти по ней, обернулся к Соломону и спросил, многозначительно подмигнув ему:

— А куда же делась женщина?

— Она ушла в деревню повидаться со знакомыми, — ответил Соломон. — Ее там очень любят и отпустят не скоро.

— Это великолепно, мой бесценный Соломон!

Майор и миссис Вальдзингам начали подниматься по лестнице вместе с Соломоном, который остался на площадке, когда они тихо вошли в комнату. Молодой человек с бледным лицом спал на кровати, положив руку под голову. Белокурые волосы закрывали его низкий, довольно узкий лоб. Платье, хоть и поношенное, было самого изящного покроя, а руки спящего были белыми и нежными. Комната была слабо освещена свечой, стоявшей на столе у окна. Майор молча указал на юношу. Миссис Вальдзингам издала слабый крик и, преклонив колени перед постелью, поцеловала спящего в лоб, отчего он тотчас проснулся и взглянул на нее с изумлением. Теперь она увидела, что лицо его очень красиво, а тонкие черты непогрешимо правильны, хотя они и не свидетельствовали об обширном уме.

— Несчастное дитя! — проговорил майор. — Вспомните все, что я недавно говорил вам, и соберитесь с силами!

— Да… да! — пылко воскликнул молодой человек. — Я знаю… вы моя мать, — обратился он к Клэрибелль, — вы пришли, чтобы вырвать меня из этой ужасной темницы… из рук этого гнусного, низкого Человека. Ведь вы хотите этого?

Он говорил с лихорадочным нетерпением и даже соскочил с постели, как будто хотел без промедления покинуть эту комнату. Соломон, стоявший в дверях, схватил его за руку и сказал торопливо:

— Не спешите!.. Успокойтесь!

— Ну-с, миссис Вальдзингам, я прав или нет? — спросил майор Варней, обращаясь к Клэрибелль.

— Да, — сказала она с тихим вздохом, — вы и правда не ошиблись; однако мой дорогой сын ужасно изменился. Это грустная перемена!

— Как тут не измениться, когда он в течение четырнадцати лет не видел материнской заботы и любви и сидел в заключении, как настоящий узник! — заметил майор.

— Мой сын… мой бедный Руперт… подойди же ко мне! — проговорила Клэрибелль, раскрывая ему свои объятия.

Молодой человек обвил ее шею руками и, прислонясь к ее плечу, горько зарыдал:

— Я не могу больше оставаться в этом доме… не могу жить здесь!

— Мы увезем тебя отсюда, мой Руперт.

Миссис Вальдзингам было пошла к двери, но майор остановил ее.

— Дорогая миссис Вальдзингам! — начал он. — Сознаете ли вы, что затеваете? Вы хотите увести с собой человека, которого считают сыном ваших бывших слуг; вы, вероятно, хотите отправиться с ним в суд и заявить, что это ваш сын, сэр Руперт Лисль, который давным-давно считается умершим… Ради Бога, как следует подумайте о том, что вы хотите сделать! Я прошу вас во имя нашего незабвенного Артура Вальдзингама: будем действовать рассудительно. Не угодно ли вам сесть?