Однако, несмотря на то, чего так опасался ее жених, Анна Иоанновна пока не приглашала его к себе в спальню. Он был очень рад этому обстоятельству, хотя он и упрекал себя, — если хочешь стать герцогом Курляндским, рано или поздно надо это пережить. А пока же Мориц осмелился заигрывать с юной Доротеей, которая день ото дня показывала себя все более и более чувствительной к знакам его внимания. Логическое завершение этих игр должно было последовать очень скоро.
За короткое время Мориц снискал уважение как у простолюдинов, так и у дворян. Последние признали в нем себе подобного, способного их возглавить как в военных действиях, так и в выпивках, которые были у них основным развлечением, если не считать охоты. Со своей стороны, герцогиня показывала себя все более и более любезной — она даже написала в Санкт-Петербург, чтобы поделиться своим решением выйти замуж, а Сейм Курляндии торжественно избрал Морица Саксонского герцогом Курляндским и Земгале. Вскоре забили свадебные колокола. И Анна Иоанновна вдруг показала себя такой довольной и такой «ласковой», что Мориц собрал всю свою отвагу: это должно было произойти сегодня ночью!
Но нет! Высокий альков не открылся ему, вопреки тому, о чем красноречиво намекали ему глаза герцогини во время ужина. Он рассказал об этом Доротее, а та в ответ разразилась звонким смехом:
— О, у вас ничего не будет до брака! Это не значит, что она не хочет. Вы же ей так нравитесь! Но он всегда настороже.
— Он? Кого вы имеете в виду?
— Бирон [81] , ее главный конюший, который никогда не отходит от госпожи более чем на три шага. А вы что, разве его не заметили?
— Это такая зловещая голова с телом медведя, что всегда смотрит на меня с такой яростью?
— Точно, это он. И добавлю, он еще и ее любовник, и он крепко держит ее в узде. Он не отпускал ее до решения вступить в брак, против заключения которого он, кстати сказать, прилагал все усилия!
Мориц невольно передернул плечами:
— Теперь он вынужден будет смириться с неизбежностью! Итак, у Анны Иоанновны есть любовник?.. Кстати, а когда я стану вашим? — пробормотал Мориц, привлекая девушку к себе: она нравилась ему все больше и больше.
— О! Мой господин!
После некоторого молчания, когда Мориц осыпал ее поцелуями, девушка объяснила, что готова была бы уступить, но трудность заключается в невозможности встретиться. Она жила на первом этаже дворца, откуда невозможно было выйти на улицу ночью, поскольку все двери охранялись. Будущий же герцог жил в доме в центре парка.
— Вы живете с кем-то вдвоем?
— Да, и хотя София — моя подруга, вы не можете прийти к нам!
— Тогда вы должны прийти ко мне. Сегодня вечером будьте у окна в одиннадцать часов, я приду за вами и доставлю вас обратно еще до восхода солнца. Таким образом, никто ничего не узнает, за исключением вашей подруги. Мы же можем на нее рассчитывать?
— Полностью!
Следующей ночью все было сделано так, как и договаривались, и в течение нескольких часов Мориц имел возможность почувствовать, что Доротея еще более очаровательна, чем он это себе представлял. Она не только безоговорочно отдалась ему, но, как выяснилось, у нее оказался тот же подход к любви, что и у него: все должно происходить радостно. Короче говоря, даже не выступая в роли инициатора, он получил бесконечное удовольствие от этого приключения, которое показалось ему очень даже прелестным. Вернув Доротею домой, он обнаружил, что немного влюблен...
* * *
Эйфория выборов долго не продлилась, и Доротея, подарив Морицу отдых и забвение в своих нежных объятиях, оказалась более полезной, чем он мог подумать. Трудности, по сути, начались, когда Мориц объявил о своем избрании отцу. Сделал он это с известной долей скромности: «Курляндия проголосовала за меня, потому что она подумала, что сделает приятное королю, что это вызовет наименьшие выпады по отношению к Польше и ее соседям...» К этому он добавил рассказ о плане правительства, вполне новаторский для той эпохи, в котором предлагалось строить школы, развивать торговлю и промышленность, а также осуществлять режим экономии в жизни правителя. «Я намерен жить очень скромно... Я никогда не впаду в излишнюю пышность, ибо я всегда ненавидел маленькие дворы, которые выглядят очень смешно, кичась своей мнимой значительностью, что вызывает насмешки более слабых и презрение более сильных...»Август II ответил не сразу. Зато Россия не замедлила напомнить о себе. Она не собиралась допускать, чтобы Анна Иоанновна вышла замуж за графа Саксонского, поскольку ей был уготовлен русский князь (возможно, тот самый, — бывший торговец пирогами). Однако для того, чтобы не оскорбить короля Польши, его внебрачному сыну предлагалась княгиня Елизавета. Анна Иоанновна сухо ответила, что она достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения, а хочет она себе в мужья именно графа Саксонского. Вслед за этим Екатерина направила в Курляндию Меншикова с небольшой армией. В то же самое время Август II, вечно подстрекаемый Флемингом, отправил Морицу письмо со строгим приказом отказаться от Курляндии и немедленно возвращаться домой. В противном случае ему грозили силой оружия... Другими словами, готова была разгореться война на два фронта. Даже на три, если принимать во внимание курляндцев и их изменчивый дух. Решить этот вопрос могли бы деньги, но их у Морица не оказалось.
Он призвал на помощь свою мать и друзей... Даже Адриенну. И последняя совершила удивительный поступок. Пока Аврора шарила по своим выдвижным ящикам в Кведлинбурге, актриса продала все свои драгоценности и послала ему сорок тысяч ливров, то есть просто баснословную сумму. Мориц написал ей письмо, полное благодарностей и обещаний обязательно вернуть долг.
«Дело не горит, — ответила она. — Думайте сначала о себе и о тех, кто вас любит. Помните, что никто не сможет делать это лучше, чем я...»
В последнем он был уверен, потому что Адриенна писала ему регулярно, и ее письма были полны страсти. Он отвечал ей в том же духе, поскольку, несмотря на флирт с Доротеей, не переставал любить ее, и все эти листы бумаги, исписанные рукой Адриенны и шедшие от ее сердца, являлись для него наилучшей поддержкой, реальным источником душевного комфорта. А в этом он очень нуждался.
Меншиков действительно прибыл в Митаву с тысячей восемьюстами вооруженными людьми, готовый все перевернуть вверх дном. Мориц набрался смелости и пришел к нему, чтобы поинтересоваться его намерениями. Тот ответил:
— Намерения Ее Императорского Величества состоят в том, что в этой стране должны пройти новые выборы. Выбор Сейма может пасть только на меня, на князя Меншикова, и я прибыл в Митаву, чтобы покончить с этим делом!
Холодный, как лед, и с дерзкой улыбкой на губах, Мориц ответил: