Чудовище заметалось. Оно попыталось достать Себастьяна растопыренными лапами. Совсем близко скользнули отвратительные полупрозрачные пальцы, источавшие запах сырого подвала с мокрицами… Не достав врага, эльм сменил тактику: он развернулся к стене ледовой пещеры с явным намерением вонзиться в нее черепом…
Как его собрат – там, в пещере Олеварна.
Конечно, этот маневр мог стоить Себастьяну жизни. И неизвестно, что было бы дальше, не приди на помощь к Себастьяну Жи-Ру и Аюп Бородач. Повар отвлекся от ожесточенного поливания второго эльма эррерским огнем и, бросившись на выручку к воспитаннику своего покойного хозяина, угостил чудовище доброй порцией своего горячего лакомства.
Еще отважнее и еще глупее поступил Аюп. Он швырнул в эльма метательным ножом, который отскочил от дубовой шкуры твари, и заорал:
– Ну ты, тварь, иди сюда!
Его дрянненький сиплый голосок возымел неожиданный эффект. Себастьян почувствовал, как чудовище под ним вздрогнуло всем телом. Захрипело. Яростно мотнуло головой – так, что Себастьяна в очередной раз чуть не снесло на сторону.
И повернулось к Аюпу Бородачу и Жи-Ру.
– Ну! – крикнул несносный брешак и притопнул ногой.
К тому времени капитан Бреннан и его люди окончательно расправились со вторым эльмом и по методу Аюпа Бородача спихнули его в колодец посередине пещеры. Умирающая тварь еще цеплялась лапами за выступы в наклонной горловине провала, но не удержалась и рухнула вниз.
Звука падения тяжеленного тела почему-то никто не услышал.
Вместо этого из глубины колодца вытянулся тонкий противный свист. Примерно таким свистом Себастьян и Ржига, выточив свистульки, в детстве приманивали птиц в силки.
Теперь приманивали их самих.
Эльм, стоявший против Жи-Ру и Аюпа Бородача, эльм, на которого так молодецки сел верхом Себастьян, колебался. В его лютых глазах возникло сомнение. В них вот-вот могла вспыхнуть искра ужаса… «Огнедышащий» Жи-Ру, которому доводилось видеть ледниковых эльмов в бою, даже хмыкнул от недоверия.
Чудовище медлило. А ведь любое промедление, как потом рассказывал капитан Бреннан, было крайне нехарактерно для тварей этой дьявольской породы… Оно позволило людям капитана Бреннана перегруппироваться, сомкнувшись полукругом, прижать его к стене пещеры.
Люди не торопились пускать в ход сифоны с губительным эррерским огнем, ожидая приказа капитана Бреннана. А тот также не спешил. Эту размеренность сэра Каспиуса можно было понять. Прямо над чудовищной полусобачьей, полузмеиной башкой твари, на которой стал проступать чахлый синеватый узор, виднелось неподвижное лицо Себастьяна.
И выстрел из огнеметного сифона мог затронуть и его.
Взгляды всех участников этой немой сцены перекрестились. И стало явственно слышно, как где-то там, далеко, в наклонных тоннелях и штреках, звенит безмолвие.
И вот тут где-то за спинами людей капитана Бреннана возникло и мгновенно разрослось странное, тоскливое хлюпанье. Оно походило на те звуки, что издает разверзающаяся болотная топь. На хлюпанье наложилось низкое гудение, все нараставшее и прорвавшееся наконец высоким режущим свистом.
Из жерла колодца посреди пещеры вдруг выметнуло целую россыпь костей. Фрагменты скелета. Их разбросало по окружности провала близко к его краю. Люди обернулись… У капитана Бреннана, Ариолана Бэйла и многих других было достаточно острое зрение, чтобы разглядеть, кому принадлежат эти кости.
– Кто-то… обглодал и сожрал убитых нами эльмов? – холодея, пробормотал мастер Бэйл. – Но… как же?..
– Я думал, что этой встречи удастся избежать, но… – начал было капитан Бреннан. Но его прервали самым возмутительным образом.
И сделал это последний из ледниковых эльмов.
Он заревел так, будто ему снова вонзили в бок сноп эррерского огня. Одним мощным движением хвоста, на который эльм перенес всю свою массу, он разогнал свою огромную тушу так, что перемахнул через людскую цепь и устремился к провалу в центре пещеры!
От того места, где недавно находилось чудовище, до горловины колодца было не меньше сотни шагов.
Но оно преодолело его за время, в которое не уложились бы, верно, и пять ударов спокойного человеческого сердца.
– Ба-а-асти! – грянул вслед умчавшейся твари крик сразу нескольких глоток.
Басти не расслышал. У него страшно зазвенело в ушах, а от взорвавшегося под черепом приступа головокружения буквально выворотило наизнанку. Болтающийся на спине ледникового эльма юноша попросту задохнулся от этой скорости, от этой колоссальной взрывной мощи.
Лишь в последний момент, когда эльм поравнялся с шеренгой ледяных столбов, в которые были заключены рыбы, птицы, Ржига, – он сделал то, что следовало. Он выпустил рукоять ледоруба, крепко засевшего в мощном черепе эльма. Рискуя попасть под удар хвоста и отлететь с переломанным позвоночником, Себастьян оттолкнулся обеими ногами от широченной спины твари и – полетел.
Ему повезло.
Уже в следующую секунду эльм перемахнул через край гигантского колодца и провалился туда, откуда несколькими мгновениями ранее были выброшены обглоданные кости его собратьев. Себастьян же приземлился на волнистом ледяном спуске, в двух шагах от пропасти.
И вот сейчас было впору жалеть о том, что его ледоруб, это отличное изделие из прочной сейморской стали, остался в лобовой кости эльма, канувшего в бездну. Ибо, несмотря на то, что Себастьян старался не шевелиться и нащупывал пальцами любой бугорок, любую неровность во льду – он медленно, дюйм за дюймом, сползал вниз.
Из пропасти тянуло чудовищным холодом. Тот мороз, что хозяйничал в недрах гигантской ледяной горы, не мог сравниться с этой матерой вековой стужей. Даже не верилось, что в паре сотен шагов отсюда простираются теплые воды океана, разогретого молодым летним солнцем.
Хватило и полминуты, чтобы у Себастьяна совершенно одеревенели пальцы. Чтобы он перестал чувствовать ступни ног. Хорошо, что именно в этот момент над зубчатой ледяной грядой, окаймлявшей провал, показалось сразу несколько озабоченных лиц, и к нему полетела веревка с привязанным к ней крюком:
– Цепляй!
Себастьян едва успел перехватить этот спасительный конец, как его окоченевшие пальцы проскользнули раз и другой, и он, поехав вниз, сорвался с края пропасти. Качнулись перед глазами неровные стены гигантского колодца. Диаметр его горловины, наверно, даже превышал длину «Громобоя».
Снизу, ломая дыхание, тянуло чудовищным холодом.
Себастьяну не очень кстати подумалось, что если и существует на свете ад, то это не гигантская огненная печь, а пещера, наполненная пустотой абсолютного холода. В которой не может существовать ничто живое, в которой даже сталь лопается и осыпается, как хрупкая глина. Не говоря уже о нежной человеческой плоти.
И вот только тут Себастьян увидел, что он висит у края провала не один.