Проба? Его логичность? Его уверенность в себе? Его холодность? К чему? Все это у Вера уже есть. Ему необходимо что-то другое. То, что есть у Элия. Любовь и доброту. Может быть, тогда Вер отыщет ответы на вопросы?
— Я тебе верю, — неожиданно сказал Проб. — Знаешь почему? Потому что Элий — гладиатор, и он бы не стал убивать Цезаря каким-то дурацким резцом. Оружие гладиатора — меч. А резец — для хитреца, который пытался изобразить мстителя.
Суета. Актерство. Не Элий, — Проб наслаждался своим умением логически мыслить. Не важно, что все так плохо. Его ум в этом хаосе блестит еще ярче, как лезвие гладиаторского меча. И Вер тоже на мгновение залюбовался его логикой и его умом.
— И потом, идя на убийство, Элий надел бы черное. Непременно. Пожалуй, мог прийти в белом — знак чистоты его помыслов. Но никак не в сенаторской тоге.
Вер должен был отметить, что Проб хорошо знает Элия.
— Да здравствует ритуал! — воскликнул Проб. — Одним легко его нарушать, другим невыносимо. Элий не нарушает ритуала. Убийца Цезаря нарушает все время. Убийца низок происхождением и душой. Это не Элий. И даже не Икел.
— Но Икел хотел убить Элия! — Веру стало казаться, что Проба совершенно не интересует жизнь Элия. Главное — сплести хитроумную ловушку и поймать в нее неведомого убийцу. Остальное не имеет значения.
— Да, Икел покушался на Элия. Но в этом деле все понятно — мотив и исполнители. А тот, кто убил Цезаря, затаился в темноте. И нам надо его из этой темноты выманить. Мы обвиним в убийстве Цезаря Корнелия Икела, и настоящий убийца потеряет бдительность, — продолжал плести свою ловчую сеть Проб.
— Но ведь ты сам сказал, что это не Икел! — запротестовал Вер.
— Ты хочешь, чтобы обвинили тебя или Элия? Вер отрицательно покачал головой:
— Но я не хочу, чтобы на Икела валили то, что он не совершал.
— Это обвинение с Икела потом снимут. Когда мы установим настоящего убийцу.
Он так уверен, что откроет тайну и найдет ответ. Но с некоторых пор Веру стало казаться, что ни на один вопрос нельзя найти ответа. Ответов просто нет. Все — тайна. Весь мир и каждый человек. Как «Нереида».
Сердце Вера забилось, зовя неведомо куда.
— Что тебе известно о специальной когорте «Нереида»? — задал свой вопрос Вер.
— Это имеет отношение к нашему расследованию? — насторожился Проб.
— Это имеет отношение к тебе. Твой отец служил в этой когорте и погиб.
Вместе с ним служили брат Элия Тиберий и младший брат императора Руфи на. И еще моя мать — Юния Вер. Все они погибли в один и тот же день. Родным не выслали посмертных масок. А их трибун Корнелий Икел цел и невредим.
Проб нахмурился. Его изощренный мозг пытался с ходу решить предложенную задачу и не мог. Привыкший сплетать немыслимые узоры из обрывочных фактов, Проб попытался связать вместе все эти имена, найти объяснение, но ничего не получалось. Нитей не было как таковых. Была одна загадка, голая, как яйцо. Загадочное яйцо перекатывалось в мозгу Марка Проба. Ниточку, хоть малейшею ниточку, клочок… Проб почти умоляюще взглянул на Вера. Тот понял его взгляд, но лишь пожал плечами — у него самого не было ответа. Но кое-что он все же узнал. Марк Проб тоже не получил посмертной маски погибшего в «Нереиде» отца.
Третий день ожидания игр в Антиохии
«Сообщение об убийстве Цезаря повергло Рим в шок»,
«Никто не может объяснить, в чем загадка побед Чингисхана. Варвары с легкостью сметают с карты мира целые царства. Второй консул выразил беспокойство в связи с передвижением войск в непосредственной близости с границами Готского царства — союзника Рима».
«Акта диурна», 17-й день до Календ августа
Было еще темно, но предрассветный ветер, на мгновение принесший прохладу, шелестел листвой деревьев в перистиле. Значит, день все-таки наступит. И зеленый свет сменится оранжевым. Плохо… Руфин и сам не знал, что плохо. Яркий, слепящий свет, волна духоты или вообще жизнь. Нестерпимая боль в висках мешала думать. Руфину казалось, что еще немного и голова его лопнет. Но это его не пугало. Тогда можно будет просто сидеть и смотреть на картину. Мысли мешались, Руфин не мог уследить за ними. Только мысль о картине зацепилась прочно. Она вклинивалась в каждую крошечную, пустячную мыслишку, как огромный паук, высасывала смысл из каждой фразы, оставляя шелуху. Она пыталась вместить все мысли в одну, как Рим вмещает в себя весь мир.
Вернулся Марк Проб. Его голос звучал откуда-то издалека. И сам центурион сейчас где-то на другом конце Рима. Но Руфин почему-то видит его крошечное личико с кровавым разрезом рта, слышит голос… Голос вигила столь пронзителен, что Августу хочется зажать уши. О чем говорит Проб? Элия нет в Риме?
Кто-то другой убил Цезаря? Разве это имеет значение? Александр мертв — вот единственная значимая величина… все остальное — прах…
«Убрать Элия… Надо убрать Элия…» — прозвучал в мозгу Руфина голос префекта претория. И сам префект неожиданно выскочил в перистиль, сделал неприличный жест и исчез.
О боги! Руфин дал согласие на убийство. Он пожертвовал Элием ради Цезаря.
Но Элий ускользнул, а его дорогой мальчик погиб. Боги посмеялись над Руфином. Посмеялись над человеком, который осмелился желать, не зная, как осуществить желание. Руфин боялся думать дальше. Мертвенным воздухом Аида пахнуло в лицо. Воздух Аида зелен. Там все краски мертвенно-зеленого оттенка. И только живая кровь имеет цвет драгоценного пурпура. Но все равно картину не сохранить. Она распадается. Пурпур сливается с зеленью и превращается в серый. Преступление всегда имеет серый оттенок. Цезаря убил Корнелий Икел. Он просил голову Элия. Руфин дал согласие. Но Корнелий Икел решил присоединить голову Цезаря к голове сенатора. Центурион Проб что-то еще болтает о носилках, машине, ритуале, мечах… пусть он замолчит! Пусть немедленно замолчит! Это же невыносимо…
Руфин сдавил пальцами виски. Голова разрывалась от боли. Сейчас она лопнет,
и все окрасится драгоценным пурпуром. Весь мир.
Элий мчался по серпантину, рискуя каждую минуту слететь с дороги. Он вообще плохо водил машину, а сейчас управлял ею каким-то чудом. Вернее, казалось, что машина управляет собою сама — тормозит где надо и сама, умненькая, набирает скорость. Огни фар то и дело выхватывали белые столбики ограждения, стволы деревьев, крутые склоны.
Очутившись в долине Пада, Элий вздохнул с облегчением. Мимо проплыл указатель на Медиолан, а затем — на Кремону. И тут он сбился с дороги. Наверное, он на минуту заснул за рулем и пропустил нужный поворот. Он пытался определить дорогу по карте, повернул назад и окончательно заплутал. Вновь свернул… И тут заметил странный блик на ветровом стекле. Мгновенная, едва приметная вспышка… Негладиатор не обратил бы на нее внимание. Но Элий сразу понял, в чем дело — произошло мгновенное изменение ауры. Его вело чье-то исполненное желание. Чье желание? И куда? Если неведомый враг или друг противится встрече с Макцием Пробом, значит, Элий никогда не попадет в Кремону. Но Элий не привык сдаваться. Он остановил машину у обочины и стал ждать. Наверняка чье-нибудь авто затормозит, и тогда он узнает дорогу. Так и вышло. Остановились сразу двое. Объяснили все подробно, нарисовали на карте маршрут. Он проскочил Кремону, надо было поворачивать назад.