— Не школьную, — как-то даже печально ответил он, — я уже тогда год как институт закончил.
— А поподробней? — нажала слеганца я.
— Это совсем другая история! — резковато ответил Берестов.
— Но она сыграла важную роль в твоей женитьбе, как я понимаю, раз ты сравнил Ингу с той девушкой? — настаивала я.
Он посмотрел на меня задумчиво, что-то там решая и прикидывая про себя.
А с какого перепуга он должен передо мной здесь откровенничать? Я ему никто, он меня не знает, а два великолепных оргазма еще не повод для доверия и душевных излияний. Понятно. Но я уже не могла остановиться! И понимала, если он сейчас уйдет от этой темы, закроется, другой возможности что-то узнать мне уже не представится.
Разве что самой признаться, что я Слава Огнева, если он, конечно, меня вспомнит, и речь сейчас идет именно обо мне. А делать этого я не собиралась! Меня более чем устраивало, что он меня так и не узнал. Аминь!
И я предприняла другой обходной маневр:
— Или эта похожесть не была столь значима и заметна и не сыграла определяющей роли в твоих намерениях насчет Инги?
— Как раз наоборот, — подумав немного, решился он все-таки ответить.
Видно было, что колебался и сомневался, но решился.
Подозреваю, что Сергею Константиновичу Берестову еще не приходило в голову проанализировать свой провальный брак и попытаться докопаться до истины, почему так произошло, и он сейчас объясняет обстоятельства своего супружества скорее себе, чем мне.
— Инга была на нее потрясающе похожа и не только внешне, хотя я и не очень детально помню лицо той девушки, только в общих чертах, у меня не сохранилось ни одной ее фотографии. Но она тоже была брюнеткой и носила ту же прическу, такое строгое, четкое каре, и овал лица такой же, и чем-то еще неуловимым была похожа на Славку. Но не в этом дело.
Он отвернулся от меня, взял в руку бокал, откинулся на спинку дивана, закинув на нее свободную руку, и смотрел рассеянным взглядом вдаль, в прошлое. А я замерла, даже дышать боялась, чтобы ничем не спугнуть эти откровения.
— Ей было семнадцать лет, и она только приехала в Москву, и поступила в институт, и одевалась ужасающе, — Берестов улыбнулся воспоминаниям, — такой стиль — байк, рок и металл в одном флаконе, и, между прочим, и была байкершей в своем городе, и гоняла на мотоциклах, и носила мужское имя. Но это не мешало ей быть невероятно умной и первой прилежной ученицей. Славка была такая забавная и такая необыкновенная, неординарная, и обладала замечательным чувством юмора, и так много знала всяких интересных фактов, историй, оказывается, она в детстве прочитала половину Большой энциклопедии как художественную литературу, а память у нее была просто потрясающая. Я запал на нее сразу, как только увидел, даже не знаю почему. Мы встречались четыре месяца, все выходные проводили вместе, и мне было с ней так здорово, во всех отношениях. А потом…
Он отпил шампанского, посмотрел задумчиво в глубину бокала:
— Мы тогда с моими друзьями держали фирму, которую открыли еще на четвертом курсе. Занимались обычным для того время бизнесом: куплей, продажей-перепродажей, компьютерами и программным продуктом. Но по глупости, по мальчишеской беспечности и от желания переиграть всех, от азарта урвать побольше влезли в одно дело с автозапчастями, которое, как оказалось, контролировали совсем отмороженные братки, и это было их личным бизнесом. Честно говоря, нас откровенно и специально подставили под эту бригаду. Ну, это мутная тема. Главное, что на нас наехали по самой плохой программе, как просто тупо не отстрелили — большой вопрос, думаю, от жадности, предполагали они, что с нас можно много снять. Нам с парнями пришлось тогда за сутки эвакуировать родителей и родственников в разные города и страны, где их не смогли бы достать, и в такой конспирации, что мы и сами не знали, где именно находятся наши родные. Ну, а Славке мне пришлось сказать, что я эмигрирую в Америку, и срочно заметать любые следы нашего с ней знакомства. Это было жестко, но, если бы братки узнали про нее, а они узнали бы в самое ближайшее время, счет шел на часы — у них разведка работала, как в КГБ, они бы достали меня через нее, ну это хрен бы с ним, но Славку бы покалечили — это в лучшем случае, а в худшем я и думать не хочу, что бы с ней сделали. Вот так мы и расстались. И больше я ее никогда не видел.
Я одним махом выпила все шампанское, которое оставалось у меня в бокале. Такое было ощущение, что меня ударили, наотмашь. Очень сильно.
— Да-а, — протянул он и тоже допил свое шампанское, — времена были крутые. Хреновые были времена. Знаешь, я далеко не ангел и делал в жизни много того, что хотелось бы забыть и за что бывает стыдно, и с женщинами, бывало, поступал некрасиво, обижал. Большинство этих женщин я и не помню. Но почему-то яснее всего запомнил ту девочку Славу и то чувство вины, которое испытывал тогда по отношению к ней. Хотя, если вдуматься, я сделал все правильно и защитил ее, но вот почему-то героем себя не чувствовал.
Он вдруг посмотрел на меня с явным недовольством по отношению к себе и с некоторым удивлением спросил:
— Не знаешь, зачем я все это тебе рассказываю?
— Может, потому, что ты этого никогда не рассказывал? — предположила я, стараясь не выдать себя севшим голосом, преодолевая перехвативший горло спазм. — Или тебе просто некому было это рассказать? Даже самому себе?.. — И поторопила: — И что дальше?..
Он резко выпрямился, поставил свой бокал на столик, взял бутылку, показал мне вопросительно, даже не заметив моего потрясенного вида, я кивнула, стараясь протолкнуть внутрь застрявший в горле ком. Берестов налил нам вина, снова, взяв в руку бокал, откинулся на спинку дивана, сделала пару глотков и другим, более спокойным тоном продолжил рассказ:
— А дальше. Я встречаю девочку, которой двадцать четыре, а мне тридцать пять, и она так похожа на Славку: та же прическа, та же манера одеваться, даже косуха на ней была похожая — и такую же открытую, чистую и искреннюю. Меня повело сразу. Я не затащил ее в койку, а стал ухаживать, встречаться, разговаривать, и она действительно была умненькой, неиспорченной, славной девочкой, и уже через месяц я точно знал, что женюсь на ней. И пока я работал и жил в Красноярске, все у нас складывалось отлично, но стоило приехать в Москву, а мне вернуться к моему столичному образу и уровню жизни, как все изменилось. Буквально за пару месяцев. Знаешь, есть такие люди, у которых, в прямом смысле, не выдерживает и ломается психика, когда на них неожиданно сваливаются большие деньги и возможности. С Ингой произошло именно это, ей просто башню снесло, когда она осознала в полной мере, сколько я зарабатываю и какое положение занимаю. Ей требовалось постоянно тусить, что-то покупать на невероятные суммы, все время крутиться среди известных людей, давать интервью — и все в этом ключе. И тут я сообразил, что меня реально можно достать через жену, схватил ее в охапку и уехал на полтора года в командировку. Там ее тоже несло, но не так сильно: во-первых, бомонд был не тот, не столичный, а во-вторых, я сильно ужал ее в деньгах. А когда мы вернулись домой, все началось по прежней программе. Я быстро уехал в другую длительную командировку, разумеется, вместе с ней. Там она даже как-то притихла. Мы снимали квартиру, и Инга стала вести хозяйство, заботиться обо мне, я даже подумал, что ее психоз прошел. Настаивал на детях, но она постоянно отговаривалась, придумала какую-то болезнь у себя женскую и делала вид, что лечится. Я только потом, при разводе, узнал, что она втайне от меня сделала аборт. Мне казалось, что вот у нас и семья, и отношения налаживаются, но она просто ждала, когда мы вернемся в Москву. Ну, а когда вернулись… А дальше ты знаешь.