Джондалар скоро покинет ее! Она нисколько в этом не сомневалась. Как глупо было надеяться на то, что он захочет остаться в долине. С какой стати ему жить здесь? Разве она сама не отправилась бы к своим сородичам, если бы они у нее были? «После его ухода мне станет еще тяжелей, чем прежде… и даже если бы он не посмотрел на меня с таким отвращением, мне все равно пришлось бы нелегко».
– И зачем он только сюда явился?
Эйла вздрогнула, услышав собственный голос. У нее не было привычки разговаривать вслух с самой собой. «Но я научилась разговаривать. Джондалар помог мне хоть в этом. И теперь, если мне повстречаются люди, я смогу поговорить с ними. И я знаю, что они живут в краях, расположенных на западе. Айза не ошиблась, на свете много людей, много Других».
Она перекинула связанных за ноги куропаток через спину Уинни и поставила перед собой корзинку с яйцами. «Я родилась на свет среди Других… Айза сказала, что мне нужно найти себе пару. Я думала, мой тотем прислал ко мне Джондалара, но разве мужчина, предназначенный мне духами, стал бы смотреть на меня с таким презрением?»
– И как он только посмел так взглянуть на меня? – вскричала Эйла, содрогаясь от рыданий. – О Пещерный Лев, я больше не хочу жить в одиночестве!
Эйла сгорбилась, продолжая плакать. Она даже не пыталась управлять Уинни, но лошадка хорошо знала дорогу. Через некоторое время Эйла выпрямилась. «Никто не заставляет меня жить здесь. Мне давно уже следовало отправиться дальше. Теперь я могу разговаривать…»
– …И я сумею объяснить Другим, что Уинни не из тех лошадей, на которых охотятся, – снова заговорила она вслух. – Я хорошенько подготовлюсь и следующей весной покину эти места. – Эйла поняла, что больше не станет тянуть с этим.
«Джондалар не сможет уйти прямо сейчас. У него нет ни одежды, ни оружия. Может быть, Пещерный Лев послал мне в его лице наставника. Я должна научиться всему, чему только можно, пока он здесь. Я буду следить за его действиями и задавать вопросы, как бы он ко мне ни относился. Бруд ненавидел меня, но я провела много лет среди людей Клана. Ничего со мной не случится, хоть Джондалар… хоть он… и ненавидит меня». Она зажмурилась, чтобы унять слезы.
Эйла прикоснулась рукой к амулету, вспомнив о том, что давным-давно Креб сказал ей: «Если ты почувствуешь, что какой-то предмет является символом, посланным тебе твоим тотемом, возьми его с собой и положи в мешочек. И тогда удача улыбнется тебе». И Эйла всегда поступала именно так. «Пещерный Лев, я столько времени провела в одиночестве. Пожалуйста, пошли мне удачу».
Когда Эйла добралась до реки, солнце уже скрылось за краем скалистой стены. Она понимала, что скоро станет совсем темно. Заслышав стук копыт, Джондалар бегом спустился по тропинке. Мчавшаяся галопом Уинни, обогнув выступ, чуть не налетела на Джондалара. Лошадь испугалась и шарахнулась в сторону, едва не сбросив Эйлу на землю. Джондалар выбросил вперед руку, чтобы поддержать Эйлу, но, едва прикоснувшись, тут же отдернул ее, уверенный, что это рассердит женщину.
«Он меня ненавидит, – подумала Эйла. – Ему противно притрагиваться ко мне!» Она с трудом справилась с подступившими к горлу рыданиями и погнала Уинни вперед. Лошадка проскакала по каменистому берегу и поднялась по тропке. У входа в пещеру Эйла спешилась и бросилась внутрь, жалея о том, что ей больше некуда деться. Ей хотелось куда-нибудь спрятаться. Поставив корзинку с яйцами у очага, она собрала в охапку меховые шкуры и понесла их в ту часть пещеры, где хранились припасы. Оказавшись позади решетки, предназначенной для сушки плодов и трав, она бросила шкуры на землю посреди корзин, циновок и мисок, а затем улеглась на них, накрывшись с головой.
Спустя мгновение она услышала, как цокают копытами Уинни и жеребенок. До нее донесся шум шагов мужчины, и она затряслась всем телом, пытаясь удержаться от рыданий. Хорошо бы он куда-нибудь ушел и дал ей выплакаться.
Она не услышала, как он подошел к ней, ступая босыми ногами по земляному полу, но догадалась, что он уже рядом, и постаралась унять бившую ее дрожь.
– Эйла? – проговорил Джондалар. Она не откликнулась. – Эйла, я принес тебе чаю. – Она застыла, стараясь не шевелиться. – Эйла, ты зря перенесла сюда шкуры. Ты можешь ночевать на своем месте, а я устроюсь по другую сторону от очага.
«Он меня ненавидит! Ему невыносимо находиться рядом со мной, – подумала Эйла и чуть было не всхлипнула. – Уж лучше бы он ушел отсюда, просто взял бы и исчез».
– Я знаю, этим ничего не исправишь, но я не могу молчать. Мне очень жаль, Эйла. Не могу выразить, как мне стыдно. Ты можешь не отвечать мне, но я должен поговорить с тобой. Ты всегда была честна со мной, и теперь я просто обязан отплатить тебе тем же. Я думал об этом все время, пока тебя не было. Я не знаю, почему я так некрасиво поступил, но все же попытаюсь объяснить. После того как на меня напал лев, я очнулся здесь и долго не мог понять, где я нахожусь и почему ты не разговариваешь со мной. Я ломал голову над множеством загадок, пытаясь понять, почему ты живешь здесь одна. Потом я решил, будто ты – Зеландонии, женщина, посвятившая себя служению Великой Матери, и проходишь через различные испытания. Когда мои попытки поделиться с тобой Даром Радости закончились провалом, я подумал, что частью испытаний является отказ от Радостей. Я предположил, что Клан – это одна из редких групп Зеландонии и ты жила раньше с ними.
Эйла перестала трястись и начала прислушиваться, продолжая лежать неподвижно.
– Я думал только о себе, Эйла. – Он опустился на корточки. – Не знаю, поверишь ли ты мне, но я… меня всегда считали привлекательным мужчиной. Многие женщины… стремились привлечь мое внимание. Я мог выбрать чуть ли не любую. Я воспринял твое поведение как молчаливый отказ, и это ударило по моему самолюбию, я к этому не привык. Наверное, я выдумал всю эту историю про тебя просто потому, что мне было невыносимо думать, будто я тебе не понравился.
Будь я повнимательней, я бы заметил, что ты ведешь себя не как зрелая женщина, отвергающая чьи-то ухаживания, а скорей как юная девушка, которая еще не прошла через Ритуал Первой Радости, ощущающая некоторый страх, неуверенность и прилагающая все усилия к тому, чтобы понравиться мужчине. Уж кому-кому, а мне-то следовало это понять, ведь я… впрочем, ладно, это не имеет значения.
У Эйлы отчаянно забилось сердце. Она откинула край шкуры, чтобы лучше слышать.
– Но я видел в тебе только женщину. И уж поверь мне, ты не похожа на юную девушку. Когда ты сказала, что считаешь себя слишком высокой и уродливой, я решил, что ты меня дразнишь. Но я ошибся, верно? Ты и вправду так думаешь. Возможно, плос… людям, которые тебя вырастили, твоя внешность казалась необычной, а твой рост чересчур высоким, но, Эйла, ты вовсе не долговязая и не уродливая, ты должна знать об этом. Ты красивая. Самая красивая из всех женщин, которых я когда-либо встречал.
Эйла повернулась на спину, приподнялась и села.
– Я красивая? – переспросила она. Не в силах поверить его словам, она снова зарылась в шкуры, боясь, как бы он опять не причинил ей боль. – Ты смеешься надо мной.