Около полудня она наткнулась на пересохшее русло реки и нашла на его дне несколько лужиц. Вода в них имела странный резкий привкус, однако Эйла наполнила ею свой мешок. Здесь же она вырыла несколько волокнистых безвкусных корешков спорыша и стала жевать их на ходу. Идти дальше не хотелось, но Эйла просто не понимала, что еще можно делать в этой ситуации. Усталая и унылая, она брела вперед, не разбирая дороги. Она даже не заметила прайда пещерных львов, гревшихся на солнышке, пока не услышала предупредительного рева одного из этих огромных животных.
Эйлу объял смертельный ужас, мгновенно вернувший ее в чувство. Она поспешила назад и взяла много западнее, решив обойти территорию прайда стороной. Да, теперь она была уже на севере, где жили эти огромные звери. То, что Пещерный Лев был ее тотемом, вряд ли могло бы спасти ее от их страшных когтей и клыков.
Креб узнал ее тотем именно по следам львиных когтей. На ее левом бедре виднелось четыре длинных параллельных шрама. Порой Эйле вспоминалась такая картина: она, пятилетняя девочка, испуганно жмется к дальней стенке крошечной пещеры, а к ней тянется огромная когтистая лапа зверя. Эта лапа приснилась ей в предыдущую ночь. Креб говорил, что эти длинные светлые шрамы были признаком ее особой избранности. Эйла нащупала их рукой. И почему только Пещерный Лев остановил свой выбор именно на ней?
Солнце, которое уже начинало клониться к западу, слепило своими лучами. Эйла стала подниматься на длинный пологий склон, пытаясь найти место для очередной ночевки. Пополнить запасы воды она так и не смогла, и поэтому ее крайне радовало то, что она догадалась набрать воды из лужи. Впрочем, в скором времени проблема с питьем могла стать куда более острой. К усталости и голоду теперь примешивалось чувство досады. Как она могла не заметить львов?
А может быть, это был некий знак и все теперь определялось только временем? Почему это она решила, что ей удалось уйти от смертельного проклятия?
Закатное светило блистало так ярко, что Эйла едва не рухнула вниз с крутого края плато. Стоя на обрыве, она прикрыла глаза от солнца и стала разглядывать дно лежавшей перед ней лощины. Внизу поблескивала небольшая речка, окруженная с обеих сторон зарослями деревьев и кустарника. Цепь высоких каменистых утесов замыкала собой прохладную, защищенную от ветра зеленую долину. Примерно в ее центре Эйла увидела небольшой табун лошадей, мирно поедавших травку.
– Но тогда почему же ты решил отправиться со мной, Джондалар? – спросил юноша с каштановыми волосами, собирая палатку, сделанную из нескольких связанных вместе шкур. – Ты сказал Мароне, что собираешься сходить к Даланару и хочешь показать мне дорогу. Предпринять небольшое Путешествие, прежде чем обосноваться окончательно. Считалось, что ты придешь на Летний Сход вместе с Ланзадонии и успеешь на Брачный Ритуал. Представляю, как она разъярится! Вот уж не хотел бы, чтобы эта женщина гневалась на меня! Слушай, может быть, ты просто сбежал от нее?
Тонолан говорил подчеркнуто беззаботным тоном, однако его выдавало серьезное выражение глаз.
– Маленький Брат, почему ты решил, что, кроме тебя, ни один из членов нашего семейства не может отправиться в странствия? Неужели ты полагал, что я смогу отпустить тебя одного? Отпущу, а потом вернусь домой и стану хвастать своим долгим Путешествием? Нет, кто-то должен отправиться вместе с тобой, иначе ты нам потом такого наплетешь… Да и помощь тебе может понадобиться, – отвечал высокий светловолосый мужчина, пригнувшись, чтобы забраться в палатку.
В высокой и просторной палатке можно было спокойно стоять на коленях, в ней хватало места как для скарба путешественников, так и для шкур. Палатка поддерживалась тремя шестами, стоявшими в ряд. Возле центральной, самой высокой опоры имелся клапан, который мог закрываться (например, в случае дождя) или открываться (для того чтобы выпустить дым от костра, разведенного в палатке). Джондалар выдернул из земли все три шеста и вылез из-под шкуры, держа их в руках.
– Говоришь, мне может понадобиться помощь? – презрительно усмехнулся Тонолан. – Теперь мне не только себя – мне и тебя защищать придется! Когда Даланар и Ланзадонии явятся на Летний Сход и Марона увидит, что тебя с ними нет, поднимется такое! Она превратится в доний и перелетит через этот ледник, который мы оставили позади, с тем чтобы схватить тебя, Джондалар… – Они принялись складывать палатку. – Она уже давно положила на тебя глаз. Когда же она решила, что ты всецело принадлежишь ей, тебе вдруг вздумалось отправиться в Путешествие. Думаю, ты просто не захотел быть пойманным этой петлей, которую тут же бы затянули Зеландонии. Мой Большой Брат – большой скромник. – Они положили палатку рядом со стойками. – У очагов многих мужчин твоего возраста уже копошатся малыши.
На последнюю фразу Тонолана брат ответил резким ударом руки, от которого тот едва сумел увернуться. В серых глазах Тонолана засверкали смешинки.
– У мужчин моего возраста? Я всего на три года старше тебя! – воскликнул Джондалар, гнев которого уже стал спадать. Совершенно неожиданно он начал смеяться, крайне смутив и поразив этим своего младшего брата.
Братья отличались друг от друга так же, как день от ночи, но тот, что был пониже и потемнее, обладал более легким характером. Дружелюбная натура Тонолана, его заразительная улыбка и звонкий смех всюду делали его желанным гостем. Джондалар был куда серьезнее, он часто морщил лоб в раздумье или тревоге; хотя – подобно своему младшему брату – Джондалар и отличался улыбчивостью, в голос он смеялся крайне редко. Его смех неизменно поражал Тонолана, сейчас – тем более.
– Откуда тебе знать, может, ко времени нашего возвращения Мароне уже будет кого привести к очагу? – усмехнулся Джондалар.
Они стали сворачивать шкуру, которой покрывался пол палатки. При необходимости из нее можно было устроить вторую палатку меньших размеров.
– А вдруг она решит, что мой неуловимый братец – единственный мужчина, стоящий ее бесценного внимания и ее чар? Кто знает, как ублажить мужчину, так это она – конечно, если она сама этого хочет. Но зато характер у нее… Джондалар, ты единственный мужчина, которому удавалось с ней совладать… Хотя, видит Дони, несмотря на характер, ею хотели бы овладеть многие… Почему ты не взял ее? Вот уже несколько лет, как все только этого и ждут…
Тонолан задал серьезный вопрос. Джондалар наморщил лоб, его живые синие глаза заметно поблекли.
– Может быть, именно потому, что все этого ждут. Даже не знаю, Тонолан, что тебе ответить. Я тоже полагал, что так оно в конце концов и выйдет. Кого еще я мог бы взять себе в жены?
– Кого? Да кого угодно, Джондалар! Во всех Пещерах нет ни одной женщины, которая не мечтала бы о том, чтобы связать свою жизнь с Джондаларом из Зеландонии, братом Джохаррана, вождя Девятой Пещеры, я уже не говорю о другом его брате – отважном искателе приключений Тонолане!
– Ты забыл упомянуть о храбром сыне Мартоны, бывшем вожде Девятой Пещеры Зеландонии, и о прекрасной дочке Мартоны, совсем еще юной Фоларе… – заметил Джондалар с улыбкой. – Если ты хочешь перебрать всех, не забудь и о блаженных Дони.