— Я вообще считаю, что ничего плохого не случится. Ты очень хорошая художница.
— Но, возможно, будет лучше, — предостерегла Ш'Армуна, — если не вырезать фигурку целиком. Вреда не будет, если ты сделаешь только голову.
Кавоа согласно кивнула, и обе посмотрели на Эйлу, как бы ожидая одобрения. Втайне обе женщины все еще задавали себе вопрос: кто же на самом деле была Эйла?
Наутро Джондалар и Эйла точно решили ехать, но снаружи гудела такая пурга, что в нескольких шагах ничего не было видно.
— Не думаю, что нам удастся сегодня уехать, по крайней мере не в такой буран, — сказал Джондалар, отбрасывая саму мысль о задержке. — Надеюсь, что вскоре поутихнет.
Эйла пошла в поле и свистом подозвала лошадей. Она очень обрадовалась, когда из снежной пелены перед ней возникли Уинни и Удалец. Она отвела их поближе к стойбищу, в более защищенное от ветра место. Возвращаясь, она думала об обратном пути к реке Великой Матери, поскольку она одна знала дорогу.
— Эйла!
Она оглянулась и увидела у дальней стены маленького дома Кавоа.
— В чем дело, Кавоа?
— Я хочу показать тебе кое-что. — Она сняла варежку. В ее руке оказался маленький круглый предмет из мамонтовой кости. Она осторожно положила его на ладонь Эйлы. — Я закончила.
Эйла подняла ладонь и удивленно улыбнулась.
— Кавоа! Я знала, что ты способная, но не знала, что настолько. — Она внимательно рассмотрела маленькое изображение Ш'Армуны.
Это была только голова женщины. Никакого намека на тело, но, без сомнения, это была Ш'Армуна. Волосы пучком стянуты на макушке, узкое лицо слегка перекошено: одна сторона больше другой, но красота и достоинство женщины были очевидными. Маленький шедевр просто излучал это.
— Ты считаешь, что это хорошо? Ей понравится? Я хотела сделать для нее что-нибудь особенное.
— Мне бы понравилось. Это ясно выражает твои чувства к ней. У тебя редкий и чудесный Дар, Кавоа, но ты должна им умело пользоваться. В нем кроется огромная сила. Ш'Армуна мудро поступила, взяв тебя в ученицы.
* * *
К вечеру буран совсем разбушевался: стало опасно удаляться от жилища даже на несколько шагов. Ш'Армуна достала сушеные травы, чтобы добавить их к напитку, который она варила для Огненного Ритуала. Костер горел ровно. Эйла и Джондалар улеглись спать. Шаманша тоже собиралась вскоре ложиться.
Внезапно в помещение ворвался холодный воздух и облачко снега. Открылась вторая дверь, и появилась расстроенная Исадоа.
— Ш'Армуна! Быстрее! Кавоа! Пришло время. Эйла уже одевалась.
— Она выбрала неплохую ночь для этого. — Ш'Армуна сохраняла самообладание, чтобы как-то успокоить взбудораженную будущую бабушку. — Все будет хорошо, Исадоа. Она не родит, пока мы не придем в твой дом.
— Она не у меня в доме. Она настояла, чтобы перейти в большой дом. Не знаю почему, но она хочет родить там. И еще хочет, чтобы пришла Эйла. Только тогда она уверится, что с ребенком будет все в порядке.
Ш'Армуна в раздумье нахмурилась:
— Там никого нет, и было неумно с ее стороны идти туда в такую погоду.
— Знаю, но я не могла остановить ее. — Исадоа бросилась обратно.
— Подожди, — сказала Ш'Армуна. — Мы должны пойти все вместе. Можно потеряться в такую пургу.
— Волк не даст нам потеряться. — Эйла жестом позвала Волка, который, свернувшись клубком, лежал возле постели.
— Ничего, если и я пойду с вами? — спросил Джондалар. Он не так хотел присутствовать при родах, как волновался за Эйлу: ведь на улице был такой буран! Ш'Армуна посмотрела на Исадоа.
— Я не возражаю. А может мужчина присутствовать при родах? — спросила Исадоа.
— Нигде не сказано, что нельзя, — ответила Ш'Армуна. — Может быть, и хорошо, что рядом будет мужчина, поскольку у нее нет спутника.
Они все вместе смело стали пробиваться сквозь ветер и снег к большому дому. Молодая женщина, скрючившись, лежала возле холодного пустого кострища и мучилась от боли. Глаза Кавоа были полны страха, но сразу же просветлели, когда увидели мать и остальных. В считанные мгновения Эйла развела огонь, чем удивила Исадоа, а Джондалар набрал снега, чтобы натопить воды. Исадоа отыскала спальные принадлежности и сделала постель. Ш'Армуна отобрала нужные травы из заранее принесенного сюда запаса.
Эйла устроила молодую женщину так, чтобы та могла и лежать, и сидеть. Затем они вместе с Ш'Армуной осмотрели роженицу. Успокоив Кавоа и оставив ее с матерью, они прошли к костру и тихо переговорили между собой.
— Ты заметила? — спросила Ш'Армуна.
— Да. Ты знаешь, что это значит?
— Я догадываюсь, но сейчас, думаю, надо ждать, позже увидим.
Джондалар, стараясь не мешать, медленно подошел к костру. Что-то в выражении лиц женщин насторожило и взволновало его. Он сел куда-то и, не сознавая, что делает, стал гладить Волка. Он хотел, чтобы время побежало побыстрее, или чтобы наконец кончился буран, или чтобы ему дали какое-нибудь поручение. Он немного поговорил с молодой женщиной, стараясь приободрить ее, но чувствовал себя абсолютно бесполезным. Наконец он задремал под шум пурги, которая своим жутким воем лишь подчеркивала тишину внутри дома.
Он проснулся от звука возбужденных голосов. Дневной свет уже проглядывал через дымовое отверстие. Он встал, потянулся и протер глаза. Вышел на улицу и обрадовался, что буран прекратился, хотя в воздухе еще кружились снежные вихри.
Перед тем как войти в помещение, он услышал крик новорожденного, не похожий ни на какой другой. Он улыбнулся и остался снаружи, не зная, удобно ли войти в такой момент. Вдруг, к своему изумлению, он услышал другой крик, к которому тут же присоединился первый. Двое! Этого он не мог перенести и должен был пойти.
Эйла, держа спеленутого ребенка, улыбнулась:
— Мальчик, Джондалар! Ш'Армуна подняла второго ребенка:
— Девочка. Двойняшки! Это благое предзнаменование! Так мало детей родилось во время Аттароа, но сейчас все изменится. Таким образом Великая Мать доводит до нас, что стойбище Трех Сестер скоро будет полным жизни.
* * *
— Когда ты вернешься? — спросил Добан высокого мужчину. Он уже чувствовал себя лучше, хотя все еще опирался на костыль, который ему сделал Джондалар.
— Не уверен, что вернусь, Добан. Одного длинного Путешествия вполне достаточно. Пора возвращаться к своим, обосновываться, создавать свой очаг.
— Я хотел бы жить поближе к тебе, Зеландон.
— И я тоже. Ты станешь хорошим камнерезом, мастером по изготовлению инструментов из кремня. Я хотел бы и дальше учить тебя. Кстати, почему ты зовешь меня Зеландоном? Ты можешь называть меня просто Джондаларом.