– Да брось ты, ма, – отмахнулся тот. – Что вы с батей все кудахчете, как наседки? Стыдно, право! Татьяна подумает, что я маменькин сынок.

– Правильно! И – папенькин! – засмеялся Танкован-старший.

– Он у вас серьезный и важный. – Михеева, улыбаясь, ткнула мужа пальцем в плечо. – А в душе еще ребенок.

– Ах, как это верно! – хлопнула в ладоши Ульяна Юрьевна. – Все тот же милый, добрый и немного застенчивый мальчуган.

– Ну? – Максим насмешливо сложил руки на груди. – Не надоело чепуху молоть? Нашли застенчивого мальчугана! – Он задрал голову. – Мы наверх? В мою комнатушку? Или поселите нас по-царски – в гостиной?

Ульяна Юрьевна горделиво приосанилась:

– У вас – апартаменты люкс! Лучшая комната в доме. Просторная, светлая и со своим санузлом!

– Бывшая батина мастерская! – вспомнил Максим. – Надеюсь, там не воняет ацетоном и мастикой?

– Там все – шик-блеск! – заверил Семен Романович. – А кровать – вообще загляденье! Пять человек с раскинутыми руками поместятся.

– Пять человек? – улыбнулась Михеева. – Вы к нам еще троих подселите?

– Это я фигурально, – смутился мужчина. – Никаких подселений. Комнат на всех хватит с лихвой. – Он вдруг перешел на заговорщицкий шепот: – Вообще, нам в последние дни везет! Не иначе как вы с собой удачу привезли! Вчера – два постояльца. Сегодня – еще трое.

– Кстати, – нахмурился Максим. – По поводу этих последних троих…

– Госпожа Робаровская с сыном, – подсказала Ульяна Юрьевна. – И очаровательный Дмитрий Владимирович Блатов.

– Ах, он уже очаровательный? – воскликнул Максим. – Прибыл на полчаса раньше нас и уже всех очаровал! – Он взял мать под руку. – Слушай, ма… Такая просьба… Несколько необычная. Ты не могла бы этой троице вежливо так отказать?

– Что? – удивилась она. – Как это – отказать?

– Ну, извиниться и попросить переехать в другую гостиницу.

– Что ты, сынок! – Ульяна Юрьевна испуганно замахала руками. – Как можно?! Пожилая дама и сын-инвалид. С кресла не встает и не говорит вовсе. У кого рука поднимется выгнать таких? Я их поселила на первом этаже, чтобы коляску удобно было возить.

– А Блатов? – поинтересовался Максим. – Он тоже с кресла не встает?

– Дмитрий Владимирович забронировал номер заранее, – сообщил Танкован-старший. – Позвонил из Москвы и сказал, что хочет жить только у нас! Он намерен провести в Сыром Яру не меньше двух недель.

– Понятно, – вздохнул Максим. – Наш пострел везде поспел.

Ульяна Юрьевна обняла сына.

– Как же мы с отцом по тебе соскучились! Это такое счастье для нас, что вы приехали с Танечкой! Такое счастье!

– Ну, хватит, мать, – Семен Романович потянул ее за рукав. – Дай молодым отдохнуть с дороги. Поди ж, трое суток в вагоне тряслись.

– И то верно! – спохватилась она. – Ступайте к себе, дети. Наверху все для вас приготовлено. А к обеду – милости просим за стол! У нас сегодня праздник!

– Вот еще новость, Максимка! – вспомнил отец, когда молодые уже поднимались по ступенькам. – Сегодня ночью в городе поймали «псов»!

– Кого? – Максим с Татьяной переглянулись.

– Банда у нас была такая неуловимая, – пояснила Ульяна Юрьевна. – Звери, а не люди. Убивали, грабили, даже органы отрезали. – Она вздохнула. – Так вот их словили наконец!

– Ну, поздравляю, – кивнул Максим.

– Бандитов двое оказалось, – продолжала мать. – Всего два «пса» держали в страхе весь город!

– Сынок! – Семен Романович кашлянул в кулак. – Ты не представляешь, кто это…

21

Ночью, накануне появления в городе Танкована с женой, Маргариту разбудил странный звук. Словно где-то рядом кто-то страшный и большой ворочал тяжести, громыхал сапогами и хрипел.

Бросив испуганный взгляд на Антошку и убедившись, что сынишка безмятежно спит, она опустила ноги на пол и прислушалась. Звук повторился и сразу затих. Маргарита в страхе бросилась к окну и, прильнув лицом к стеклу, вгляделась в ночь. Двор был пуст. Длинные зловещие тени, отброшенные пихтами, колодцем с покосившейся крышей и торчащей оглоблями вверх сломанной телегой, сходились на земле наподобие черной сгорбленной фигуры. Ни звука, ни малейшего движения вокруг.

Неожиданно ей почудилось, что где-то рядом скрипнула половица. Сердце подпрыгнуло в груди и ухнуло вниз ледяным осколком. Маргарита на цыпочках подошла к двери, осторожно взялась за ручку и тут же почувствовала сочащийся из щели холодок. Сквозняк! Либо в доме открыты все окна, либо… она даже присела от жуткой догадки… входная дверь!

Справившись с волнением, Маргарита вышла из своей комнаты и тут же вздрогнула: хлопнувший ветер слизал со стола газету и с силой швырнул ей под ноги. На окне тревожно взметнулись занавески. Щелкнули и гулко ударили два раза настенные часы.

Она стояла по щиколотку в холодном ручейке сквозняка и дрожала от страха.

Неожиданно в прихожей что-то скрипнуло, и на пол упал синий конус лунного света. Он расширился на глазах, превратившись в трапецию, и опять свернулся – на этот раз в узкую прямую. Ветер играл незапертой входной дверью.

Схватив со стола кухонный нож и держа его перед собой трясущимися руками, Маргарита медленно двинулась в прихожую. С вешалки соскользнул полушалок и мягко упал ей под ноги. Скрипнула половица. Где-то под потолком зажужжала встревоженная муха. Звякнула крышка на пустом ведре. Снаружи застонал ветер, и дверь снова распахнулась, обнажив сумрак двора. Ни жива ни мертва от страха, Маргарита шагнула через порог на крыльцо и сразу почувствовала пронизывающий холод. Ночной ветер разметал ей волосы, нырнул под сорочку и жадно облапил тело. Где-то рядом зловеще расхохоталась птица. Черная стена леса дрогнула, и ближайшие деревья согнулись под натиском набирающего силу урагана. Развешанное на веревке белье забилось в конвульсиях и сухо, раскатисто хлопнуло.

Втянув голову в плечи, Маргарита попятилась обратно в дом.

Внезапно над ее головой задрожал воздух, и вздутое, как парус, черное небо треснуло пополам. Тяжелую завесу ночи разорвал огненный всполох, за ним – еще один, и по ступенькам крыльца застучали свинцовые капли дождя. Через мгновение безумная, шипящая стихия обрушилась на землю холодным ливнем. Снова сверкнула молния, выхватив из темноты двор, и в этой короткой вспышке света обомлевшая Маргарита увидела прислоненное к стене ружье.

Она решила, что зрение сыграло с ней дурацкую шутку. Теперь в наступившем полумраке проглядывались очертания перил, распахнутой настежь двери, бревенчатого основания дома, но ничего похожего на охотничий карабин уже не было. Выставив руки, она шагнула вперед, наклонилась, пошарила ладонями по мокрым бревнам и с облегчением вздохнула: померещилось. Но следующая же вспышка в точности повторила предыдущую картину. Добротное ружье с длинным стволом и резным прикладом стояло у стены в полушаге от Маргариты. Во вновь наступившей темноте ее пальцы скользнули влево и наткнулись на холодную сталь.