Айнрити уже прозвали это знамя «Штандарт-Свазонд». Знак их Господина битвы.
Найюр подъехал к краю вершины и изумленно оглядел открывшуюся его взгляду картину.
Внизу, насколько хватало глаз, темнело Священное воинство и терялось вдали — огромные прямоугольники и толпы пехотинцев, шеренги и колонны рыцарей в отполированных доспехах. Напротив них по холмам и лугам рассыпались ряды язычников, сверкающие под лучами утреннего солнца. В отдалении виднелась крепость Анвурат — настолько маленькая отсюда, что ее можно было заслонить двумя пальцами; ее стены и парапеты были разукрашены шафрановыми знаменами.
В воздухе висел гул бесчисленных возгласов. Неясные отзвуки далеких боевых труб заглушались пронзительным пением таких же труб, но поближе. Найюр набрал полную грудь воздуха и почувствовал запахи моря, пустыни и речной сырости — и ничего от этого нелепого зрелища, разворачивающегося перед ним. Если закрыть глаза и заткнуть уши, можно вообразить, будто он здесь один…
Он спешился, надменно сунув поводья Дунианину. Оглядывая равнину, Найюр принялся выискивать слабые места в построении айнрити. Через милю их знамена превращались в выступы над кружевом шеренг, потому Найюру оставалось лишь принять на веру, что расположенные подальше Великие Имена построились именно так, как было договорено. Айноны, расположенные на самом краю южного фланга, отсюда казались темными пятнами, протянувшимися вдоль невысоких склонов прибрежных холмов.
Найюр вдруг осознал присутствие Келлхуса и прищурился. Келлхус был одет в накидку из белой парчи, с разрезами до самой талии, на конрийский манер, так, чтобы она не мешала двигаться. Под этим одеянием на нем были кианские латы — возможно, прихваченные с Равнины Битвы, — и плиссированная юбка конрийского рыцаря. Шлем у него был нансурский, с открытым лицом, даже без наносника. Как всегда, из-за левого плеча Дунианина выглядывала длинная рукоять меча. За кожаный пояс были заткнуты два ножа грубой работы, с рукоятками, изукрашенными в туньерском зверином стиле. На накидке кто-то вышил справа, на груди красный Бивень Священной войны.
От этого соседства у Найюра мурашки побежали по коже.
Что за сделку он совершил?
Никогда еще у Найюра не было такой тяжелой ночи, как предыдущая. Почему? — кричал он Менеанору. Почему он согласился учить Дунианина войне? Войне! Ради Серве? Ради безделушки, подобранной в Степи? Ради пустого места?
За прошедшие месяцы он сменял многое. Честь на обещание мести. Кожу на бабские шелка. Свой якш на шатер принца. Сотни немытых утемотов на тысячи и тысячи айнрити…
«Господин войны… Король племен!»
В каком-то смысле эта мысль пьянила его, да так, что от ликования у него шла кругом голова. Какое войско! Оно протянулось от реки до холмов, почти на семь миль, и все равно стоит во много рядов! Народ никогда не смог бы собрать такую орду, даже если опустошить все якши и посадить в седло всех до последнего мальчишки. И он, Найюр урс Скиоата, укротитель коней и мужей, командует этим войском! Чужеземные принцы, графы и палатины, бесчисленные таны и бароны и даже сам экзальт-генерал подчиняются ему! Икурей Конфас, ненавистный победитель при Кийуте!
Как к этому отнесется Народ? Станут ли они восхвалять его? Или будут плеваться и поносить его имя и отдадут его на растерзание старикам?
Но разве не всякая война, не всякое сражение святы? Разве победа не есть знак праведности? Если он сокрушит фаним, бросит их к своим ногам, как тогда Народ отнесется к его сделке? Скажут ли они в конце концов: «Этот человек, проливший множество крови, воистину из нашей земли»?
Или они станут перешептываться у него за спиной, как перешептывались всегда? Станут смеяться над ним, как всегда смеялись?
«Ты — имя нашего позора!»
А если он преподнесет Народу айнрити? Что, если он погубит их? Что, если он прискачет домой с головой Икурея Конфаса у седла?
— Скюльвенд, — произнес стоящий рядом Моэнгхус.
«Этот голос!»
Найюр, моргнув, взглянул на Келлхуса.
«Скаур! — кричали глаза Дунианина. — Здесь наш враг — Скаур!»
Найюр повернулся к ожидающим айнрити. Он слышал, как они тихо переговариваются позади. Все Великие Имена, за исключением Пройаса, прислали своих представителей — как полагал Найюр, и для того, чтобы давать советы, и для того, чтобы приглядывать за ним. Он помнил многих из них по советам Великих и Меньших Имен: тан Ганрикка, генерал Мартем, барон Мимарипал и прочие. Отчего-то у него вдруг засосало под ложечкой…
«Надо сосредоточиться! Здесь враг — Скаур!»
Он сплюнул на пыльную траву. Все было готово, айнрити построились с воодушевляющей быстротой и точностью. Скаур расположил свои войска в точности так, как ожидал Найюр. Вроде бы было сделано все, что можно, и все-таки…
«Время! Мне нужно время!»
Но времени у него не было. Война пришла, и он согласился отдать ее секреты в обмен на Серве. Он согласился уступить последнее средство воздействия, которым он владел. После этого у него не останется ничего, чтобы обеспечить его возмездие. Ничего! После этого у Келлхуса не останется никаких причин терпеть его в живых.
«Я опасен для него. Единственный человек, знающий его тайну…»
Так что же она такое, что он согласился погубить себя ради нее? Что она такое, что он согласился в обмен на нее отдать войну?
«Со мной что-то неладно… Что-то неладно.
Нет! Ничего! Ничего!»
— Командуйте общее наступление! — рявкнул он, снова поворачиваясь к полю битвы. Сзади зазвучал хор взволнованных голосов. Вскоре небо разорвало пение труб.
Келлхус неотрывно смотрел на него своими сияющими, пустыми глазами.
Но Найюр уже отвел взгляд и принялся осматривать просторы, открывающиеся на западе, и выстроившиеся там шеренги и прямоугольники Священного воинства. Длинные шеренги доспешных всадников рысью двинулись вперед, за ними — располагавшиеся позади пехотинцы; они шли, словно человек, спешащий поприветствовать друга. Выстроившиеся примерно в полумиле от них фаним ждали, пока айнрити преодолеют этот отрезок пересеченной местности, сдерживали своих разгоряченных породистых коней и пригибались к их шеям, поднимая копья и щиты. С холмов понесся рокот их барабанов.
Дунианин маячил на краю видимости, царапающий, словно смертный укор.
«Что-то неладно…»
Лорды айнрити, стоявшие позади, запели.
По всей протяженности строя рыцари айнрити быстро обогнали пеших воинов. Из кустарника разбегались зайцы, мчались по иссушенной земле. Подкованные копыта сминали сухую траву. Вскоре Люди Бивня пересекли кочковатое пастбище; за ними тянулся огромный шлейф пыли. Небо потемнело от стрел язычников. Пронзительно заржали падающие лошади. Рыцари в доспехах катились по земле, и их топтали их же соратники. Но Люди Бивня сокрушили поле копытами своих коней. Подпрыгивающие наконечники копий принялись описывать круги вокруг приближающейся стены язычников, что словно бы была обнесена изгородью из серебристых шипов. Ненависть стискивала зубы. Военные кличи превратились в крики экстаза. Сердца и тела звенели от восторга. Есть ли еще что-либо столь же чистое, столь же ясное? Войско, раскинувшееся, словно распростертые руки священных воинов, обняло своих врагов.