А айноны были народом тщеславным и изнеженным — и Скаур не мог не принять этого во внимание.
Найюр взглянул на нансурцев и туньеров. Дальние колонны, соседствующие с айнонами, уже, похоже, пошли в атаку по своим настилам. Ближние, в которых Найюр даже мог разглядеть отдельных людей, устанавливали первые плоты. И там, где они падали, исчезало несколько шайгекцев — их просто раздавливало. Первый туньер с воплем ринулся вперед…
Тем временем Пройас со своими рыцарями пробился через рассыпавшиеся ряды шайгекцев. Солнечный свет сверкал на их вздымающихся и опускающихся мечах. Но дальше к западу, за деревней с глинобитными домишками и темнеющими садами, примыкающими к шайгекцам с тыла, Найюр видел шеренги приближающихся всадников — видимо, резерв Скаура. Он не мог разглядеть через дымку их гербов, но их численность внушала беспокойство… Найюр отправил гонца предупредить конрийцев.
«Все идет по плану…» Найюр знал, что шайгекцы, находящиеся рядом с Анвуратом, рухнут под яростью атаки Пройаса. И он предполагал, что Скаур это тоже понимает: вопрос заключался в том, кого сапатишах пошлет в образовавшуюся брешь…
«Возможно, Имбейяна».
Потом он взглянул на север, на открытую местность, где кавалерия фаним отступила перед Готьелком и Саубоном, так что в результате центром их внимания сделался крепкостенный Анвурат.
— Видишь, как Скаур срывает планы Саубона? — спросил он.
Келлхус оглядел луга и кивнул.
— Он не столько сражается, сколько тянет время.
— Он отходит на севере. Галеотские и тидонские рыцари обладают преимуществами в гайвуте, в ударе. Но кианцы обладают преимуществами в утмурзу, сплоченности, и в фира, скорости. Хотя фаним не в состоянии выдержать атаку айнрити, они достаточно быстры и сплоченны, чтобы исполнить малк унсвара, защитный обхват.
Едва произнеся эти слова, Найюр увидел, как по сторонам от северян хлынули потоки кианской кавалерии.
Келлхус кивнул, не отрывая глаз от разыгрывающейся вдали драмы.
— Когда нападающий увлечется атакой, он рискует поставить свои фланги под удар.
— Что айнрити обычно и делают. Их спасает лишь их исключительная ангтома, отвага.
Рыцари айнрити, внезапно оказавшись в окружении, не сдавали своих позиций. На некотором расстоянии от них галеотская и тидонская пехота продолжала с трудом продвигаться вперед.
— Их убежденность, — сказал Келлхус. Найюр кивнул.
— Когда памятливцы перед битвой дают советы вождям, они просят их никогда не забывать, что на войне все люди связаны друг с другом, одни цепями, другие веревками, третьи бечевками, и все это — разной длины. Они называют эту связь майютафиюри, узы войны. Именно через них описывается сила и подвижность ангтомы отряда. Кианцев Народ назвал бы труту гаротут, люди длинной цепи. Их можно разогнать, но они снова стянутся воедино. Галеотов и тидонцев мы бы назвали труту хиротут, людьми короткой цепи. Оставшись в одиночестве, такие люди будут сражаться и сражаться. Лишь бедствие или утгиркоу, изнеможение, могут разорвать цепи таких людей.
Пока они наблюдали за этим участком, фаним рассыпались под ударами длинных мечей норсирайских рыцарей, отступили и заново сгруппировались западнее.
— Командир, — продолжал Найюр, — должен непрестанно оценивать бечевки, веревки и цепи врагов и своих людей.
— Так, значит, север тебя не беспокоит.
— Нет…
Найюр развернулся к югу; его охватили дурные предчувствия, необъяснимое ощущение рока. Похоже было, что айнонские рыцари почему-то отступают, хотя над холмами висела такая пыль, что сказать этого наверняка было нельзя. Пехота продолжала подъем, вдоль всей протяженности строя. Найюр отправил гонцов к Конфасу, с просьбой отправить кидрухилей в тыл к айнонам. Он приказал трубачам передать сигнал Готиану…
— Вот, — сказал он Келлхусу. — Видишь, как продвигается айнонская пехота?
— Да… Похоже, какие-то отряды смещаются вправо.
— Люди невольно, сами того не замечая, отклоняются вправо, под защиту щита соседа. Когда фаним атакуют их, они сосредоточатся на этих подразделениях — вот увидишь…
— Потому, что те проявляют недостаточную дисциплину.
— Это зависит от того, кто ими командует. Если бы их вел Конфас, я бы сказал, что они отклоняются вправо нарочно, чтобы отвлечь внимание кианцев от своих менее опытных подразделений.
— Уловка.
Найюр крепко вцепился в свой пояс с железными бляхами. По его рукам пробежала дрожь. «Все идет по плану!»
— Знай то, что знают твои враги, — сказал он, отворачиваясь, чтобы скрыть лицо. — Связи следует оборонять настолько же яростно, насколько яростно их атакуют. Используй знания о твоем враге, уловки, особенности местности, даже речи или примеры доблести, чтобы контролировать ситуацию и влиять на нее. Не терпи ни малейшего неверия. Приучай свое войско не поддаваться неверию, а все его проявления карай смертью.
«Что сейчас делает Сетпанарес?»
— Иначе их число увеличится, — сказал Келлхус.
— Народ, — сказал Найюр, — хранит много историй о нансурских колоннах, погибших целиком, до последнего человека… Сердца таких людей невозможно сломить. Но большинство смотрят на других в поисках того, чему можно верить.
— А потеря всех убеждений — это разгром? Это мы видели на Равнине Битвы?
Найюр кивнул.
— Именно потому кнамтури, бдительность, — величайшая добродетель командующего. Необходимо постоянно читать поле боя. Знаки следует непрестанно оценивать и взвешивать. Нельзя упустить гобозкой!
— Момент решения.
Найюр помрачнел, припоминая, что он упоминал этот термин некоторое время назад, на том судьбоносном совете у императора, в Андиаминских Высотах.
— Момент решения, — повторил он.
Он по-прежнему смотрел на прибрежные холмы, следя за едва различимыми рядами пехоты, что поднимались на далекие склоны. Генерал Сетпанарес отвел своего коня… Но почему?
Фаним поддавались по всему фронту, кроме южного фланга. Что же так терзает его?
Найюр взглянул на Келлхуса и увидел, что тот изучает дали так же внимательно, как обычно изучал души. Порыв ветра бросил прядь волос ему на лицо.
— Боюсь, — сказал Дунианин, — что этот момент уже миновал.
Серве расслышала в промежутках между собственными вскриками пение боевых труб.
— Но как? — с трудом выдавила она.
Она лежала на боку, уткнувшись лицом в подушки, на которые ее толкнул Келлхус. Он проник в нее сзади; Серве ощущала спиной жар, исходящий от его груди; его рука поддерживала ее колено. Каким иным он ощущался!
— Что — как, милая Серве?
Он вошел глубже, и она застонала.