Это было радостное, нежное занятие любовью.

Джулии не хотелось выпускать его из себя. Не хотелось, чтобы часть его тела покинула ее тело, и потому она легла ему на грудь.

— Это всегда будет так? — спросила она.

— Не знаю, — ответил Габриель, целуя ее в нос. — Но если взять за образец Ричарда и Грейс, то со временем это будет становиться только лучше. В твоих глазах я увижу отражение всех мгновений нашей общей радости и общих чувств. А ты то же самое увидишь в моих глазах. Наша история сделается более глубокой и гармоничной.

Джулия улыбнулась его словам и кивнула. Но не прошло и минуты, как ее лицо опечалилось.

— Дорогая, что случилось?

— Меня огорчает то, что будет у нас на следующий год.

— Почему?

— А вдруг меня не примут в докторантуру Торонтского университета?

— Не знал, что ты подала заявление, — хмуря брови, сказал Габриель.

— Я не хочу расставаться с тобой.

— Я тоже не хочу расставаться с тобой. Но, Джулианна, программа в Торонтском университете тебе не подходит. Тебе будет не найти руководителя. Я не могу быть твоим руководителем. И насчет Кэтрин сомневаюсь. Докторантура рассчитана на несколько лет. Вряд ли она возьмется за такое.

Лицо Джулии стало еще печальнее.

Габриель провел рукой по ее щеке:

— Я думал, ты хочешь учиться в Гарварде.

— Гарвард — это так далеко.

— Один короткий перелет, — возразил Габриель, потом задумался. — Мы можем видеться по выходным и на праздниках. Я подал заявление на творческий отпуск. Весьма вероятно, что мне удастся твой первый год пробыть рядом с тобой.

— Докторантура продлится целых шесть лет. Или даже больше.

Джулия чуть не плакала. Габриель видел, как ее глаза наливаются слезами, и от их блеска у него защемило сердце.

— Мы что-нибудь придумаем, — хриплым решительным голосом заявил он. — А пока давай наслаждаться временем, что проводим вместе. Позволь мне беспокоиться о будущем. Я сделаю так, чтобы мы не расставались.

Джулия уже приготовилась возразить, но он поцелуем закрыл ей рот.

— Встречаться с мужчиной, который старше тебя и уже кое-чего достиг в жизни, — это имеет свои преимущества. Ты можешь целиком сосредоточиться на своей карьере. А работу я могу найти и там, где будешь ты.

— Но это несправедливо.

— Было бы куда более несправедливо думать, что ты забудешь про свою мечту стать профессором или выберешь направление, которое ниже твоего уровня. Я не позволю тебе пожертвовать твоей мечтой ради меня. — Габриель улыбнулся. — А теперь поцелуй меня и скажи, что веришь мне.

— Я тебе верю.

Габриель обнял ее и вздохнул, когда она опустила голову ему на грудь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

До Рождества оставалось несколько дней. Криста Петерсон сидела в доме своих родителей в северной части Торонто и проверяла электронную почту. Она не заглядывала туда уже целую неделю. Планы по соблазнению профессора Эмерсона не мешали ей параллельно развивать отношения с другим мужчиной. Но оказалось, что эти отношения сошли с запланированного ею маршрута и ей уже не светили рождественские каникулы на горнолыжном курорте Уистлер в Британской Колумбии, которые она намеревалась провести с ее давнишним любовником.

Упомянутый любовник — высокопоставленный банковский служащий — уведомил ее эсэмэской о разрыве их отношений. Конечно, расставаться так было дурным вкусом, но еще более дурным вкусом было бы читать его электронное письмо, которое наверняка уже притаилось в папке «Входящие», словно подброшенная бомба с часовым механизмом.

Подбодрив себя парой бокалов шампанского «Болинжер», предназначавшегося в подарок этому тупице и зануде за то, что обещал свозить ее покататься на лыжах, Криста открыла свой электронный почтовый ящик. Там ее действительно ожидала бомба, но совсем иного рода.

Сказать, что содержание письма профессора Паччиани ее удивило, означало бы существенно преуменьшить ошеломление, охватившее Кристу. На самом деле ей казалось, будто у нее земля уходит из-под ног.

Единственной канадской женщиной, к которой профессор Эмерсон проявил сдержанный интерес, была профессор Энн Сингер. Разумеется, в «Лобби» Криста видела Эмерсона с разными женщинами, но его первая встреча с ними становилась и последней. С университетскими женщинами — от профессоров до служащих — профессор вел себя дружелюбно и подчеркнуто официально. Здороваясь с ними, он ограничивался крепким рукопожатием. Профессора Сингер, однако, он удостоил поцелуем в обе щеки. Криста сама это видела, когда ходила на его последнюю публичную лекцию.

Кристе вовсе не хотелось возобновлять отношения с профессором Паччиани. Его мужские качества оставляли желать лучшего. Хватит с нее их флорентийских траханий, после которых она не испытывала ничего, кроме досады и неудовлетворенного голода. У нее, как-никак, были свои стандарты, и любой мужчина, недотягивающий до их уровня, не стоил ее постельного времени.

Криста не возражала, если эти слова где-нибудь процитировали бы.

Но поскольку ей хотелось побольше узнать о невесте профессора Эмерсона, она симулировала интерес к весенней встрече с профессором Паччиани и ненароком поинтересовалась именем счастливицы. Отправив письмо, Криста спустилась вниз и приговорила остатки шампанского.

* * *

За день до Рождества Джулия с отцом сидели за барной стойкой селинсгроувского ресторана «Кинфолкс», куда отец пригласил ее на ланч. Габриель с Ричардом спешно докупали все то, что не было куплено ранее. Рейчел с Эроном отправились выбирать индейку. Скотт пока еще находился в Филадельфии вместе со своей подругой.

Том привез в ресторан подарок, полученный от Пола. Коробка стояла внизу, возле ног Джулии, и смотрела на нее, словно щенок, выклянчивающий внимание.

Джулия открыла коробку, решив, что пусть лучше эти подарки увидит отец, нежели Габриель. Кленовый сироп она с улыбкой передала отцу. Игрушечная корова вызвала у нее почти детское хихиканье, а вот фигурки Данте и Беатриче заставили ее побледнеть. Ей вдруг показалось, что Пол знает о них с Габриелем. Нет, такого не может быть. Ну откуда Полу знать, что Габриель и Джулия — это Данте и Беатриче, по крайней мере, друг для друга?

Пока Том ел дежурное блюдо — индейку с начинкой и жареной картошкой, — Джулия развернула поздравительную открытку Пола. На ней были изображены дети, играющие в снежки. Ниже стояло традиционное пожелание счастливого Рождества. А еще ниже шли слова, написанные рукою Пола, от которых у Джулии встал комок в горле.

С Рождеством тебя, крольчиха!

Я знаю, каким тяжелым бывает первый семестр. Жаль, что не смог тебе помочь, когда ты в этом нуждалась. Я горжусь, что ты все выдержала. Заключаю тебя в крепкие вермонтские объятия.