– Как что? – удивился капитан. – Разве не собираемся идти вперед, подальше от этих катакомб?
– А кто тебе даст гарантию, что эта дверь тебя выведет из них? Может, мы только глубже зайдем. Кстати, никто не слышал про заблудившихся искателей в подземельях поблизости от территории хранителей?
– Я слышал, – слабым голосом откликнулся Штырь. – И не только там, но и в парочке других мест, где имеется разветвленная сеть подземных коммуникаций. Только я считаю, что это все лажа – кто сможет выжить среди полчищ мутантов и без еды со снаряжением?
– Мало ты походил по Мутагену, тезка, – покачал я головою. – Твари могут и не трогать такого сбрендившего, а нормальным просто невозможно остаться в такой ситуации. Насчет снаряжения могу привести один пример – мало ли наших забредает в эти подземелья и гибнет? Тварям на хрен не нужны патроны с трупов, да и лекарства тоже.
– По-моему, – прервала наш диспут девушка, – мы остановились на решении важного вопроса – идти вперед или назад? При чем тут другие искатели, подземелья и твари?
– А при том, что неохота становиться обсуждаемым примером, – немного помешкав, ответил я. – Ладно, пойдем вперед, если все отдохнули.
Против никто не высказался, так что наш отряд из кривых, косых и прочих калечных медленно поплелся к массивной двери. На этот раз Штырь шел самостоятельно, только придерживаемый капитаном. Я возглавил отряд, а девушка шла последней, контролируя тылы. Лучше было бы поставить туда Черского, но тогда Штырю придется куда как хуже.
Как я ни опасался, но в новом помещении не оказалось ни единой живой души. Только вместо столов и ящиков с аппаратурой оно оказалось заставленным огромными ваннами и стеклянными «стаканами» в пару метров высотою и метр шириною. На стенках некоторых имелись следы беловатого и зеленоватого налета, а с полдесятка и вовсе были размолочены в мелкие осколки, словно взбесившийся молотобоец как следует поработал тут кувалдой.
– Интересно, – тихо, почти себе под нос проговорила девушка. – Очень интересно…
– Это ты о чем? – обернулся вполуоборот к ней я, не забывая контролировать следующую дверь.
– Понимаешь, Умник, – моя спутница чуть задумалась, но потом продолжила: – Это очень похоже на лабораторию. Все предметы, которые мы тут видим, предназначены для содержания живых организмов, точнее, даже не для содержания, а выращивания. Ванны, резервуары с физиологическим раствором, аппаратура для поддержания дыхательной и сердечной деятельности.
Девушка указала рукой на ряд ничем не примечательных ящиков, не замеченных мною. И впрямь похоже на лабораторию по выращиванию всяких там «Франкенштейнов». Я в кино такие видел. Вот она, сила «голубого экрана» во всей сомнительной красе!
– Вот только что тут могли выращивать? Точнее – кого? – Девушка наморщила лоб, задумавшись над этой дилеммой.
– Тоже мне, бином Ньютона, – хмыкнул Штырь. – Тут вокруг сплошь одни твари, и догадаться, кто раньше сидел в этих пробирках, проще пареной репы.
– Действительно, – поддержал его я, к тому же вспомнил ту кучу слухов про некоторых тварей, возникших в Мутагене. – «Кукольники», рядом с логовами которых мы находимся, не столько создания Мутагена, сколько человеческих рук дело. Тут же центр биотехнологий был, научно-исследовательский. А где новейшие исследования, там и военные уши торчат. Естественное явление, без этого никак. Да, капитан?
– Я к этому не причастен, у меня вообще по биологии тройка в школе была.
– Да мне и дела нет, – пожал я плечами. – Не пацифист, не гуманист, к военно-секретным игрищам нормально отношусь, пока мою личную шкуру не затрагивают. Просто многие искатели уверены, что «кукольники» – продукт военной биоинженерии. Недоработанный. Неготовый. Особой опасности до катастрофы не представлявший. А вот наличие Мутагена мигом перевело полуфабрикат в опасных, очень опасных существ. И разбежался рабочий материал, по пути прихлопнув своих ученых «пап» и «мам». Отсюда и довольно высокий уровень развития «кукольников», и их знание человеческих повадок. Как-никак, людские фрагменты ДНК в них присутствуют, среди всех прочих.
Честные, очень честные глаза Черского служили наглядным доказательством моей правоты. Штырь лишь глумливо хмыкнул, хотя и ранее не сомневался в причастности силовых структур к производству кое-кого из тварей Мутагена. Вот только остальные… повымерли. Не выдержав конкуренции с новообразовавшимися мутантами. Остались только «кукольники». Жаль, что остались!
– Тогда мы находимся посреди заброшенной лаборатории? – Глаза девушки округлись от удивления. – Я не думала, что они еще сохранились.
– А ты к Хранителям Ковчега в гости загляни, – подмигнул я. – Если сразу не прикончат как «еретичку» или врага их веры, то много чего увидишь. Они ж как главную базу тот самый научный центр используют и лаборатории, что там располагались. Многое можно узнать, если чудо случится. И еще одно, на сей раз для того, чтобы обратно выбраться и другим рассказать.
– Такие были?
– Были, красавица, еще как были. По пальцам пересчитать можно. Взять того же Эскулапа, Мамонта, еще кое-кого. Но они что-то не сильно желают распространяться об увиденном. Настаивать же на ответах при разговоре со столь авторитетными, легендарными искателями категорически не принято. Сочтут за неуважение и в лучшем случае пошлют, в худшем – пристрелят. И будут в своем праве, что характерно.
– Страшно у вас тут, – поежилась девушка. – Не люди, а звери какие-то.
– Нет, просто свои законы, чуть отличающиеся от внешнего мира. Зато и соблюдаются четче и надежнее. А насчет этой лаборатории… не рассчитывай на то, что обнаружишь какие-либо пометки или записи. Такие вещи при катастрофах уничтожаются или вывозятся сразу же. В крайнем случае организуется экспедиция позже с этими целями. Так что тут нет ничего полезного.
Судя по тому разочарованию, что проявилось на лице научницы, именно об этом она и подумала. Хорошо еще, что посчитала слова правдой, плохо меня зная. Вот Штырь бы точно не поверил. На самом деле наверняка не вся документация была уничтожена, часть ее могла и сохраниться в тех местах, где твари вырвались на свободу и смогли отогнать организованные вояками со спецурой экспедиции. Вот только соваться в эти места нашей малочисленной и неподготовленной, по сути, группе было бы самым сумасшедшим поступком, просто самоубийственным.
Во время беседы мы дошли до двери и задержались, пока Штырь и капитан приходили в себя. Особенно паршиво было Штырю, который вот-вот был готов потерять сознание. Нет, пора скорее отсюда выбираться.
Отдых закончился, как только мой приятель сообщил о том, что он «в относительной норме». Двинулись дальше, все так же остерегаясь любого шороха и случайно промелькнувшей тени. За очередной дверью начинался самый обычный коридор в пару метров шириной, без боковых комнат и отнорков. Ровный пол, покрытый кафельной плиткой, такие же стены в кафеле. На мое замечание, что по такому бродить, особенно по мокрому, только скользить и ломать себе ноги, девушка ответила, что во время исследований и работы с живым материалом иногда происходят казусы и неудачи. Вот тогда, при вывозе «отходов» часто пачкается помещение. Так что отмыть пол деревянный намного труднее, чем тот, что лежит здесь. Недаром в больницах многие помещения, особенно операционные и морги, выкладываются кафелем. Он и запах в себя почти не втягивает, в отличие от того же дощатого. Оптимистка, мля! Кто ж про морг в таких ситуациях упоминает?!