— Тут хватает необычного, — обойдя стол, я ухватилась за нагрудный карман и дернула что было сил. — Будьте любезный, кей, прикурите лоскут?
Молинари кивнул и аккуратно поднес оторванный карман к лампе. Пламя мигнуло, запахло жженым волосом, но едва герцог отодвинул руку, огненный язычок тут же сменился синеватой полоской дыма.
— Судя по виду и запаху, чистая шерсть, — заметил Молинари, возвращая мне лоскут, — довольно жесткая и грубая, на мой вкус.
— И с вплетенными цветными узелками. Такую ткань делают в графстве Леттеркенни, на севере, и шьют из них пальто, куртки для рыбаков, офицерские шинели. Но вот пиджак, да еще столь дурно пошитый, я вижу впервые. Нитки, — я выразительно махнула карманом с торчащими обрывками, — дрянь, гнилье, стежки неровны, пуговицы даже не костяные, а небрежно выструганные деревяшки.
— Портной был пьян и костюмчик не удался, — задумчиво напел Молинари. — Ткань украдена, конечно же. Подозреваю, что портновских меток вы не найдете при всем желании. Так, а что у нас во рту? Ага, табачный налет… — я быстро спрятала трубку, — дыр как в хорошем сыре… и три стальных зуба весьма неплохой работы. Не меньше, чем по наггету за каждый, я бы сказал. А вот слизистая необычного цвета — темно-красная… хм, и не предположу из-за чего.
— «Пан масала», — уверенно сказала я, — гоблинская жвачка.
— Жвачка?
— Листья какого-то заморского перца вперемешку с гашеной известью, — пояснила я, — легкий наркотик и стимулятор, каждый пятый орк или гоблин жует эту дрянь.
— Вот как? — Молинари оттопырил ухо. — Не знал, не знал. Надо будет включить эту штуку в план исследований на следующее полугодие. И не трудитесь проверять карманы, вэнда, — остановил он мое движение, — пусто, как в беличьей кладовой по весне. Должно быть, сотоварищи покойного постарались. Лучше подержите наготове вот эти зажимы — нужно будет зафиксировать края разреза.
Трубку я все-таки закурила — минутой позже, благо Молинари даже не смотрел в мою сторону, обеими руками погрузившись в изучение внутренностей покойного.
— Легкие… м-м-м, довольно здоровые для человека, без признаков туберкулеза. Да и цвет лица был не так уж плох. Можно заключить, что покойник довольно много времени проводил на свежем воздухе, да и жил отнюдь не в сырой каморке. Печень, разумеется, с циррозом… и селезенка соответствует. А на завтрак… или обед… м-м-м, птичье мясо, скорее всего, утиное… и пудинг с цветной капустой.
Каким образом герцог сделал последний вывод, так и осталось для меня загадкой. Действие желудочных соков не прекращается со смертью носителя и содержимое кишок нашего мертвеца являло миру не исключение из правила, а жидкую кашицу неопределенно-противного цвета.
— М-да, негусто. — Выпрямившись, Молинари отложил инструменты. — Боюсь, полковник будет не очень-то впечатлен докладом о наших успехах.
— Вы надеялись найти там пару золотых монет?
— Ну что вы, — отозвался от рукомойника герцог, — стал бы я марать руки меньше, чем из-за алмазов королевы. Их же потом приходится протирать спиртом, а он ушшашно шушит кошу, — окончание фразы Молинари прошепелявил, сжимая в зубах пробку от флакона.
— Плесните и мне.
— Запросто.
В первый момент жидкость показалась обжигающе холодной — даже почти потерявшим чувствительность пальцам. Я принялась энергично растирать руки, с наслаждением ощущая, как теплый огонек в ладонях все сильнее подтапливает сковавший кожу лед.
Но полностью я оттаяла уже наверху, в гостиной, вцепившись в огромную, не меньше пинты, чашу с горячим чаем и купаясь в исходящих от камина волнах тепла и ароматах яблони с можжевельником.
— Поиграем в угадалки, вэнда? — Герцог приподнял бокал и слегка качнул им, внимательно изучая потеки на тонком, словно мыльный пузырь, карконошском стекле. — Моя первая ставка: приказчик из небольшой лавки.
— Очень маловероятно, — отозвалась я. — Эта публика обычно куда придирчивей следит за модой и вообще любит выфрантиться. Добудь такой молодчик отрез хорошей ткани, он бы сшил из нее полупальто — и не у первого попавшегося портного.
— Хм… простой вор?
— С мозолями? — фыркнула я. — Кей, у тех карманников, которые проходили через наш участок, ухоженным пальцам вполне могли позавидовать многие эльфы.
— Резонно, — Молинари сделал глоток бренди, — в таком случае моя последняя ставка — слуга.
— Слуга?
— Почему бы нет, вэнда? Это вполне объясняет мозоли, работу на свежем воздухе, относительно хорошее питание… и даже ткань, которая могла быть просто подарком хозяина по случаю какого-нибудь праздника.
— А циррозную печень как ваша версия объясняет? — ехидно спросила я. — Вот вы, кей, стали бы терпеть среди прислуги существо, регулярно напивающееся?
— Уже терплю, — ответил Молинари. — Миссис Фланаган, особа достойная во многих отношениях, но вот избавить ее от пагубного пристрастия к горячительному мне пока так и не удалось. Впрочем, как вы скоро сами убедитесь, вэнда, стаканчик-другой… и даже третий-четвертый вовсе не мешают ей управляться с иголкой и нитками. И не смотрите на меня с таким искренним ужасом. Вы ведь не собирались ехать к полковнику в своем нынешнем наряде?
* * *
Гномское предместье и прежде отличалось от прочих окраин Клавдиума чистотой и безлюдностью, точнее, безгномовостью улиц — подгорные бородачи, переселившись в город, все равно не очень-то любили лишний раз расхаживать по поверхности. Но сегодня эти улицы казались особенно пусты.
— Не нравится мне это, — пробормотал Молинари, провожая взглядом единственное живое существо, встретившееся нам — облезлую кошку.
Я тоже была отнюдь не в восторге от увиденного, и данное чувство значительно усилилось, когда на выезде из предместья наш экипаж едва не въехал в недостроенную баррикаду. По ней, словно муравьи, торопливо сновало два десятка гномов — и еще столько же угрюмых бородачей выстроились за ней. И в незаконченном виде баррикада впечатляла — по-гномски основательное сооружение из мешков, бочек и бревен «опиралось» на две каменные тумбы, а рядом с оставленным посреди улицы узким проходом стояли наготове массивные щиты. Сами же гномы открыто щеголяли отнюдь не клановыми топориками дозволенной величины.
Молинари распахнул дверцу.
— Что случилось?
— Не стоит вам ехать дальше, мистер, — один из гномов подошел ближе к карете, став напротив герцога. Кроме устрашающих размеров секиры бородач обзавелся аж четырьмя револьверными кобурами, а из-за левого плеча торчал характерный раструб картечницы.
— Что случилось? — повторил Молинари.
— Пока — ничего, — гном, задрав бороду, глянул куда-то вверх, — прошел слух, что у пристани Мэррима технофобы собрали толпу.
— Всего лишь слух? — недоверчиво уточнил мой спутник.
— Угу, слух, — гном перевел взгляд на меня, — повернули б вы назад, мистер эльф. Право же…