* * *
Предоставив охотникам самим решать, как им незаметнее пробраться в Выселки, я избрал кратчайший путь для возвращения. Стоя на берегу, — над водой звуки далеко разносятся, может, и достигнут нужной пары… зеленых ушей, — я громко попрощался со старостой Дорофеем и условился, что мы, всей деревней, ждем их завтра, опять-таки всей деревней, к себе на праздник. Ровно в полдень…
Потом мы с Родей и Свистом погрузились в лодку и почти сразу уронили в озеро перевозчика. Ненароком. А пытаясь помочь ему выбраться — заодно и сами перевернулись. Хохот поднялся такой, что даже живность всполошилась. Куры обеспокоенно кудахтали, овцы блеяли, свиньи насмешливо хрюкали… В общем, проводы удались на славу, и если кто-то еще сомневался, что человеки уже начали веселиться, смог воочию убедиться, что таки начали и останавливаться не намерены.
Выбравшись на берег, мы кое-как отряхнулись и, поддерживая друг дружку, побрели на восток, хохоча и горланя при этом что-то бравурно-походное и не совсем пристойное. Я бы даже сказал: совершенно непристойное. Кстати, вопреки расхожему мнению: «мол, куда бы ты ни шел — это всегда в гору и против ветра, а солнце слепит глаза», — двигались мы едва холмистой равниной, ветра не было вообще, а клонящееся к закату светило опять грело в затылок.
— Не перестарались? — Родя ни к кому конкретно не обращался, но отвечать взялся Свист.
— В сам раз, боец… Ты их просто не знаешь так хорошо, как мы с командиром. Мы же для гоблинов быдло. Хоть и разумное. А значит, и вести себя должны соответственно. Кстати, чтоб ты знал, зеленые никогда меньше двух суток кряду не гуляют. Поэтому и от нас ожидают того же. Верно, командир?
— Верно. Тем более повод какой… Шутка ли — человеки в поединке победили… Так что все натурально, — ответил я полушепотом, а потом заорал во все горло. — Эх, во поле береза стояла! Во поле кудрявая стояла!
— А не зря мы всю эту канитель затеяли? Может, и не следит никто за нами? И не видит. Мы тут скоморошничаем, как нанятые, а толку никакого…
М-да, линейный боец тяжелой пехоты — это не рейнджер. Не те навыки… Ему б, сомкнув щиты и выставив копье или гладиус, шагать в ногу с боевыми товарищами. Чувствуя их локоть и плечо. И зная, что щит соседа в строю прикрывает твой бок так же надежно, как собственный.
— Не боись, Родь.
Свист явно метил на место моего пресс-секретаря. Надо пресечь, пока он в пиар-менеджеры не выбился и избирательной кампанией не увлекся. Потом ведь за уши не оттащишь, как во вкус войдет…
— Я уже пятерых зелененьких насчитал… Извини, командир, — посмотрел на меня виновато «рысь». — Зазевался — шестерых.
Вот это сюрприз. Не зря говорят: помолчи — за умного сойдешь. Я, к примеру, за все время только двоих соглядатаев заприметить смог. Да и то — второго заметил почти случайно и все еще пребывал в раздумье, а не померещилось ли мне?.. Потому как со сто процентной уверенностью мог утверждать лишь то, что камыши против ветра не клонятся… А уж что там ими шебаршит, поди угадай.
— Да не вертись ты, — шикнул на товарища Свист. — Всю затею испортишь. Знал бы, что ты такой пуганый, промолчал бы.
— И ничего я не пуганый, — проворчал в ответ Родя. — Не ожидал просто. И что теперь делать будем, господин десятник?
— Вон до той лощинки дойдем и свалимся в нее… Мы же пьяные, не забывайте об этом… — и завопил во всю мощь: — Эх, братцы! Хорошо-то как! Там где клен шумел, над речной волной…
— А если гоблины нападут? Вы же нам даже оружия с собой взять не разрешили? Что тогда? — не успокоился Родя.
— Потому и велел… Чтоб наверняка напали. Кумекаешь?
— Нет.
Мои хитрости для копейщика были как китайская грамота. Значит, надо объяснить. Солдат должен знать свой маневр.
— Свист, пой громче… Пока я объяснять стану.
— Как два лебедя лебе-едушку провожали!.. — старательно затянул местный фольклор рейнджер.
— Понимаешь, Родя, гоблины ведь не зря ко мне такую компанию приставили. Значит, интересуются: чем я заниматься стану? Не помешает ли это их планам? Вот ты, что на месте их вождя стал бы делать?
— Я!.. Вместо вождя?!
Так, с тобой, парень, все ясно. Служи, воин. Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона.
— Это шутка такая… Не бери в голову, Родя. Потом поймешь. Все, бойцы, приготовились. Сейчас будем дружно падать.
— Как?
— Примерно так… — Я развернулся спиной к небольшому овражку и ухватил обоих парней за грудки. — Кто сказал на дядьку рашпиль? А?! — потом пятясь, потащил их за собой. Шаг, другой — земля ушла из-под ног, и мы втроем, громко матерясь (я понарошку, а кое-кто и всерьез), покатились под откос.
— Замри, матерь вашу! — мой свистящий шепот перекрыл все неуставные звуки. — Лежать!.. Кто не понял, объясняю. Вряд ли следить отправили кого-то шибко умного. Задача ведь простенькая. Время от времени отправлять с гонцом известие вождю: где я нахожусь и что делаю. А потому опытному воину тут делать нечего, отрядили каких-то щенков во главе с таким же сопляком. Значит, старший группы захочет упрочить свое положение в клане. А для этого проявит инициативу и попытается перевыполнить план…
Судя по расширяющимся глазам обоих бойцов, я чуток сбился с общечеловеческого языка. Наверное, так удивились бы труженики стройки, если бы прораб произнес в рабочее время фразу: «Прошу прощения, милостивые судари, не были бы вы так любезны, чтобы перенести вон те…» Самому жутковато стало.
— Чего вылупились? Взять в плен он нас захочет. Пьяненьких и беспамятных? Смекаете?
— А мы, значит, его самого? — проявил чудеса сообразительности Родя, от чего его единственный глаз мрачно полыхнул чернотой ненависти.
— Именно. И тебе, Родя, я поручаю самое важное и опасное задание. Схватить своего противника и не выпускать до тех пор, пока мы со Свистом (каламбурчик, однако!) не уделаем остальных. Защищаться всерьез разрешаю, только если они на тебя вдвоем навалятся и совсем туго станет. Но лучше зови на помощь. Нам нужен живой гоблин, Родя. Очень нужен! Я на тебя надеюсь…
— Не сомневайся, командир. Двоих удержать не обещаю, а одного получишь. Чтоб мне больше ни одной дивчины не обнять.
* * *
Я его правильно просчитал. В смысле — старшего группы наблюдателей.
Примерно минут через двадцать над краем овражка показалась настороженно принюхивающаяся оливковая морда. Молодой гоблин старательно соблюдал осторожность, но у всех потомков приматов есть одна неприятная для неопытных диверсантов и разведчиков особенность — часть черепа, находящаяся выше глаз. В простонародье именуемая лбом. И каким бы узким он не был, все равно высовывается раньше органов зрения. А если над ним еще и торчащий, будто зацементированный, пук волос, то и вовсе прятаться бессмысленно. С таким же успехом, можно «подкрадываться» в полный рост. Кстати, более опытные бойцы, если нет иной маскировки, наблюдают за врагом, склонив голову набок. Одним глазом.