— Восхитительно, — скривился Септимус. — Давай-ка, побежали догонять остальных. Нехорошо опаздывать на собственное самоубийство.

Кертис ухмыльнулся.

— Точно, — сказал он, убирая ключи в карман. — Просто это такой бред, как подумаю, что вот прямо там, за лесом, стоит железнодорожный мост. А за ним — мой дом. Я пришел вон оттуда. — Он тряхнул головой, будто прогоняя наваждение. — Дурдом.

Разбойники успели довольно далеко уйти по Длинной дороге, средняя часть колонны уже исчезала за поворотом. Септимус прыжками понесся по земле и, оглянувшись на Кертиса, кликнул:

— Давай!

— Ага, — отозвался тот. — Иду.

И, бросив прощальный взгляд на стену деревьев и чертополох, в котором застряли ключи, припустил догонять войско.

* * *

Еще никогда в жизни Прю не ехала на велосипеде с такой сосредоточенностью, не ощущала так полно каждый поворот педали, каждое упругое сокращение мышц в ритмично работающих икрах и лодыжках. Чтобы было легче ехать по непрекращающимся ухабам, она старалась не переносить весь вес на сиденье. Зато эти самые ухабы безжалостно трепали красную тележку, которая тащилась за велосипедом. Она дико тряслась и подпрыгивала на ходу, и грохотала просто оглушительно. Прю не пыталась избегать шума; он ее подбадривал. К тому же она ведь хотела, чтобы разбойники ее заметили — дребезжание железной тележки тут пришлось как нельзя кстати.

Деревья, нависающие над дорогой, бросали прохладную тень на мягкий грунт. Прю давно оставила позади умиротворенные северные поля и рощи; деревянные ворота отрезали тихий край земледельцев от дремучего Дикого леса. Их ей окрыли два стражника — человек и барсук — но девочка их даже не поблагодарила. И вот перед нею уже раскинулась чаща, и растущая у дороги ежевика тянулась к колесам миллионом зеленых побегов. Ветер хлестал в лицо и пробирался сквозь плотную ткань толстовки, с каждым новым порывом заставляя кожу покрываться мурашками.

— Быстрее! — торопила она собственные ноги. — Быстрее! — приказывала велосипеду, колесам, цепи.

Не отрывая взгляд от самой дальней точки Длинной дороги, Прю умело лавировала по змеящимся поворотам. Время поджимало.

Вдруг на дорогу впереди выскочила белка, и Прю, вскрикнув, вдавила тормоза. Белка остановилась прямо посреди дороги и теперь разглядывала непонятную железную штуковину, которая неслась ей навстречу. Тормоза завизжали, и заднее колесо начало заносить, отчего тележка стала болтаться, словно рыбий хвост. Белка, которая тут же догадалась, что ее вот-вот переедут, с писком отпрыгнула в сторону, и в этот же момент велосипед Прю занесло вбок, и девочка слетела с сиденья. Выставив вперед руки, она с болезненным стоном грохнулась на землю. Велосипед со скрежетом упал позади. Белка без оглядки унеслась в лес.

— Смотреть надо! — крикнула Прю ей вслед, поднялась и, отряхивая песок с ладоней, бросилась к велосипеду, осмотрев который, с облегчением обнаружила, что, если не считать пары царапин на раме, повреждений нет. Девочка подняла его, села и поехала дальше, изо всех сил стараясь набрать прежнюю скорость.

“Я не могу позволить себе еще раз так упасть, — думала она. — Если с велосипедом что-нибудь случится, всему конец”.

Сердце колотилось в груди, а легкие раздувались, словно меха, стараясь успевать за каждым ее тяжелым вдохом. Наконец, взгляд уловил на горизонте две высоких тени — дорога там выпрямлялась, а равнина превращалась в огромный, глубоченный овраг — это были колонны, что стояли у Овражного моста.

* * *

— Пошли, Кертис! — крикнул Септимус. — Они сейчас в лес свернут!

— Иду! — отозвался тот, но шагал все медленнее, словно против воли останавливаясь. Колечко с ключами в кармане — надо же, нашлись как по волшебству! — тихо позвякивало в такт шагам, и каждое их звяканье напоминало о доме и собственной уютной кровати. Мальчику казалось, что он слышит хрипловатый смех отца, веселящегося над какой-нибудь дурацкой шуткой из сериала по телеку, чувствует запах маминой стряпни — она никогда не казалась ему особенно вкусной, но теперь, в нынешних обстоятельствах, вспоминалась как какой-то божественный нектар. Даже полуфабрикатные макароны с сыром, которые мама частенько летом разогревала на скорую руку, казались изысканным лакомством. Ему слышался топот ног старшей сестры, которая танцевала в своей комнате этажом выше, врубив музыку и прыгая на манер очередной поп-звезды, от которой тащилась на этой неделе. Не хватало только его. “Я бы мог просто уйти, — подумал он. — Прямо сейчас. Я могу просто уйти”.

Кертис снова оглянулся назад, туда, где за поворотом уже начало скрываться место его первого знакомства с Длинной дорогой — когда он, связанный, валялся на спине одного из койотов, бегущих к норе, а лес проносился перед глазами смазанной полосой. Неужели это и вправду было всего несколько дней назад? Казалось, прошла целая вечность. И вот он оказался в самом центре безрассудного заговора против сумасшедшей, пытается спасти от нее ребенка — и, скорее всего, погибнет в этих попытках. А стоит оно того вообще? Как он до этого дошел? В какой момент спасение этого малыша — который был ему вовсе никем — стало ему важнее собственной жизни? Даже Прю сбежала. Ушла, вернулась домой, к веселью и безопасности. Теперь она наверняка наслаждается домашней едой, нагоняет пропущенное в школе, гуляет с друзьями, смотрит телевизор. Конечно, она вернулась к нормальной жизни. И, наверное, когда-нибудь семья Маккил сумеет забыть, и горе от потери сына утихнет. Так зачем ему жертвовать собой?

— Пс-с-ст! — прошипел Септимус где-то впереди. — Кертис, ты чего там?

Кертис осознал, что остановился посреди Длинной дороги, стискивая в кармане прохладный металл ключей от дома.

— Септимус, — начал он, — я не знаю, как тебе сказать, но… — Он помедлил. Септимус, приподняв бровь, ждал окончания фразы. — Я думаю, мне…

Вдруг позади, прервав его, послышался звук. Отчетливый металлический грохот прорезал безмятежную тишину леса. Он становился все громче и громче, и вместе с ним рос дребезжащий звон, который, казалось, тянулся следом. Кертис застыл и прислушался.

Это был велосипед.

Глава двадцать четвертая
Снова одна команда

— ПРЮ!

Сначала Прю показалось, что это ухнула сова. Она так сосредоточилась на переднем колесе, выбирая дорогу на особенно неровном участке пути, что не обратила внимания на звук — решила, что это лишь еще одна нота в бесконечной симфонии шумящего леса. Но звук раздался снова, громче, ближе:

— ПРЮ-У-У-У-У-У!

Определенно кто-то звал ее. Подняв глаза, она заметила посреди дороги невысокий силуэт в грязной военной форме. У силуэта были Кертисовы кудри и очки, но здравый смысл не давал ей поверить своим глазам. Однако, подобравшись ближе, она убедилась в этом окончательно. Кертис не вернулся обратно в Сент-Джонс. Он не был дома, с родителями, в безопасности. Он не оставил Дикий лес. Кертис стоял прямо перед ней. И сейчас она неслась на него, собираясь переехать.