— Прибраться б тут, чуток, не помешало, — недовольно проворчал Куница, оглядывая побоище, в которое общими усилиями была превращена обеденная зала.
— Теперь, когда Злыдни уничтожены, здешний домовой быстро все в порядок приведет, — успокоил его Степан. — К утру дом и не узнаешь, — как новенький станет. Он не показывается, покуда это, последнее, Лихо живо. Но, ничего, уже не долго… Слышишь, ты, нежить, а хочешь — отпущу?
Растерявшее всю свою былую наглость, теперь более всего походившее на нашкодившего кутенка, Лихо-Злосчастье с надеждой вякнуло:
— Хочу… Только вы же не отпустите.
— Если правду отвечать станешь — бес с тобой, живи. И учти, мы потом у домового все как есть переспросим. Соврешь хоть в мелочи — самолично голову отгрызу! — пригрозил пес, для устрашения клацнув перед крысиной мордочкой нежити устрашающими клыками.
— Спрашивайте, ведуны, обо всем, что знать хотите, — обреченно согласилось Лихо-Злосчастье, понимая, что иного пути, остаться в живых, у него нет. — Отвечу не таясь…
— Как в дом попасть умудрились? — перво-наперво поинтересовался Куница. — Неужто купец совсем не берегся?
— Еще как берегся… — хихикнуло существо. — Даже серп над дверями повесил. Никак к нему в дом попасть не получалось. Да тут свадебка в купеческом семействе затеялась, вот — под видом подарка — одного из нас в дом Ованесянов и подбросили. А когда, уставший от каверз первого Лиха, хозяин за помощью к колдуну обратился, тот уже впустил нас всех, собрав почитай со всей округи.
— Все-таки колдун, — помотал недовольно лобастой головой сармат. — Значит, не почудилась мне его черная аура. Да только верить не хотелось. Тяжеловато нам теперь придется, други мои. Учитель — враг серьезный, не чета оборотню, да злыдням всяким… призрак атамана — и то, несмышленое дите, в сравнении с ним. Ладно, не кручиньтесь, есть у меня одна мыслишка, но к ней позже вернемся… Когда сами останемся. Одного я понять не могу, Лихо. Ну, набедокурили вы, по своему обыкновению, напроказничали, разорили купеческий дом — это понятно… Девица-то вам на кой ляд сдалась?
— Мы ее и не трогали, господин пес!.. Это колдуна затея… Когда делал вид, будто изгоняет нас, он девку усыпил, на морок ее сменил, да и унес восвояси. А морок — как ему и положено, на третьи сутки сам развеялся…. получилось, что девка только вчера пропала.
— Не лжешь?
— Да на кой ляд нам девица сдалась?! — несмотря на свое незавидное положение даже возмутилось столь нелепому домыслу Лихо-Злосчастье. — Мы ж по-другому размножаемся… А если мне не веришь, так вон, хоть у коня своего спроси… — почуяло настоящую сущность Призрака Лихо-Злосчастье. — Или и в самом деле — домового кликни.
— Я б кликнул, да имени не знаю…
— Тута я, господин, — зашебуршало в дальнем углу. — Благодарствую от себя и от хозяев своих, за спасение дома нашего от поругания… А об Аревик, правду злыдень говорит… Черный колдун с собой унес горемычную девочку. Пятый день уж о ней ни слуху, ни духу…
— А куда унес-то? — задал самый главный вопрос Куница.
— К себе в имение, наверно… — услужливо предположило Лихо-Злосчастье. — Тут недалече будет… Его замок, правда, не всем виден с дороги, но вы-то мимо не проедете…
— Господин ведун! — распахнул в этот момент двери в комнату хозяин. — Твой пес и орел куда-то исчезли… — Ваграм не договорил до конца, увидев рядом с казаком обоих перечисленных животных. — Я хотел сказать… что… — совершенно смешался армянин. Потом окинул недоумевающим взглядом разгромленную комнату, перевернутые столы, разбросанные стулья… и еще больше растерялся. — А что здесь вообще…
Но вместе с тем, как уничтоженная нежить истончалась и таяла в воздухе, навсегда уходя в небытие, вместе с ней из обреченного дома исчезало беспросветное уныние и горькая кручина, уступая место гармонии и тихому семейному счастью. И не почувствовать этого было никак нельзя.
Ваграм опять замолк на полуслове, расправил плечи и глубоко вдохнул. Раз, другой…
— У меня такое ощущение, словно наконец-то разразилась гроза, — промолвил негромко, ни к кому конкретно не обращаясь. — В висках больше не ломит, сердце не жмет. А главное — дышится так легко и сладко, как в детстве. И в доме посветлело… Это… это вы сделали, господин ведун? Вы… — он не осмеливался произнести вслух заветное желание. — Вы… сумели? Вы прогнали… Злосчастье?
"Существенно сократили поголовье, — проворчал Степан. — Купцу нельзя совсем без Лиха. Начнет торговать без опаски, всегда с прибылью. Сам разбогатеет безмерно, а других разорит. Нет уж, такое доброе деяния никому не нужно".
"Вот мы ему это уцелевшее существо и оставим в назидание", — согласился Василий.
"Слышишь, чудо-юдо? — Степан убрал лапу. — Живи, но только гляди: озоруй в меру! Мы ведь еще вернемся…"
"Не извольте беспокоиться, господа ведуны. Самый что ни на есть чуток… Для острастки и прокорму…", — поспешно уверила пса в своей порядочности и смирении нежить.
"Верим… — успокоил злыдня беркут. — Тем более что в одиночку тебя и домовой под лавку быстро загонит, если что не так…".
"Даже и не сомневайтесь… — тут же отозвался ломким баском домовой армян. — Теперь уж точно разгуляться не дам…"
Расценив молчание своего странного гостя, как изъявление скромности, Ваграм, несмотря на тучность, шустро подбежал к Кунице и бухнулся перед ним на колени.
— Господь Бог пусть благословит вас, господин ведун! По гроб жизни обязан…
— Вот еще… — опешил Тарас, у которого от конфуза враз покраснели щеки. — Встань сейчас же… Что я тебе — икона, чтоб передо мной поклоны бить? А за избавление от Лиха-Злосчастья — в церковь всей семьей сходите, помолитесь истово. Свечку поставьте… И не ищи виновного в постигшем несчастье — ни среди родни, ни среди друзей. От чужой злобы, да распри вам досталось. Может, и моя нечаянная вина в том есть. Так что, еще неизвестно — благодарить или ругать меня следует…
Но обрадованный хозяин уже плохо слышал. Он вскочил на ноги и бросился к двери.
— Астхик! Назан! Живо накрывайте на стол! Гость! Самый дорогой гость в нашем доме!
— Погоди, Ваграм-джан! — пытался урезонить не на шутку разошедшегося армянина Куница. — Не до застолья сейчас!
— Нельзя… Никак нельзя, уважаемый… Извините, господин, я даже не спросил вашего имени…
— Тарасом меня кличут.
— А по отчеству?
— Тимофеевич…
— Нельзя, уважаемый Тарас Тимофеевич, за воротившиеся в дом счастье и удачу, хоть по глоточку не выпить. Они обидеться могут — и вновь уйдут. А дела… Что ж, поговорим и о делах… Разве хороший стол и кувшин вина когда-нибудь становились помехой в обсуждении? Не откажите…
"Только попробуй усесться за стол без нас, — угрожающе прорычал Степан. — Ухо откушу!".
Неподвижно застывший на подоконнике беркут угрожать не стал, но тюкнул клювом казака в спину вполне не двузначно.