— И я вас прошу — дождитесь меня в моем замке! Катарина всхлипнула и кивнула.
Замок герцогов Ларише мог сравниться по роскоши с дворцом короля, и Катарина много часов бродила по замку, разглядывая картины и статуи. Невзирая на траур, семья герцога готовилась к торжественной помолвке и Катарина ежедневно простаивала перед швеями в бесконечных примерках. Дни тянулись за днями, растворяясь в строках прочитанных книг, и на семнадцатые сутки прискакал гонец, сообщивший, что герцог изволит ехать, и с ним едет король.
Суматоха в замке, казалось, охватила даже неподвижные статуи. Носились по коридорам слуги, отдавала распоряжения герцогиня, спешно натирался пол в гостиной и готовились покои для короля и его свиты.
Служанки спешно одевали Кати в длинное открытое платье цвета облаков на рассвете, а девушка не могла дождаться, и едва ли не подпрыгивала от нетерпения. И когда во дворе раздался стук копыт и громкий смех, Катарина, не дожидаясь пока на ее прическу наденут позолоченную сетку, побежала вниз. Придерживая юбки, сбежала по ступеням… Едва в залу вошел Ниар, она радостно улыбнулась и уже не пытаясь соблюдать правила приличия, побежала к нему, забыв обо всех вокруг, радостно обняла.
— Катарин… — прошептал Ниар, сжал ее так, словно хотел вжать в себя, а затем холодно отстранил.
Кати недоуменно посмотрела на него, еще ничего не понимая, а герцог, словно превозмогая себя, произнес:
— Наш брак невозможен, леди Катарина…
Она не понимала, ловила его взгляд, с трудом дышала и чувствовала, как рушится мир под ногами. Герцог Ниар был бледен, он старался не смотреть на нее, и стоял, безвольно опустив руки.
— Я не понимаю… — прошептала Кати.
Дверь снова распахнулась, Кати невольно взглянула на вошедшего и поняла, что теряет сознание — в зал входил торжествующий Дариан!
Герцог стремительно обернулся, почтительно склонился и произнес:
— Добро пожаловать в мой замок, Ваше Величество!
Катарина задыхалась от ужаса, а в следующую секунду мир стремительно исчез, сменяясь тьмой, в которой она услышала тихий, полный сожаления шепот Ниара:
— Кати… я ничего не мог сделать… Кати…
Было холодно… Катарина, не открывая глаз, попыталась укрыться, но руки не нашли одеяла. Зябко обхватив плечи, она с ужасом поняла, что на ней нет совершенно ничего. Распахнув глаза, Кати села на огромной постели. Она действительно была обнажена, и только волосы скрывали плечи и спину.
— Ты прекрасна, — услышала девушка ненавистный голос и резко повернулась.
Дариан был пьян! Удобно устроившись в кресле, он держал кубок с вином и плотоядно смотрел на девушку.
— Вы… — простонала Катарина, — но вы не король!
Дариан усмехнулся, отсалютовал ей, сделал глоток и произнес:
— Король умер! — резко поднялся, положив кубок на столик и раздеваясь, направился к ней. — Да здравствует новый король! Ну же, поздравь меня, Катарина! Поклянись мне в верности! И люби меня, ведь теперь я твой король!
Она не пошевелилась. Не произнесла ни звука, отдаваясь жадным губам, которые терзали ее тело, словно желали не ласкать — причинить боль! И только слезы, бессильные слезы катились по бледному лицу…
Шел дождь, смывая пыль с деревьев и травы… Испуганно кричали птицы, заслышав шум королевского обоза, замолкали при их приближении сверчки…
Катарина безразлично смотрела на кусочек неба в окне кареты… Это было единственное, что не принадлежало Дариану… только небо…
Радостно улыбающийся король, сидел напротив и пристально рассматривал свою жертву.
— Ты удивительно красива, Катарина, — произнес Дариан.
— Спасибо, Ваше Величество, — с трудом ответила Кати.
— Матушка будет рада видеть тебя.
— Я знаю, Ваше Величество.
— Ты ненавидишь меня? — с усмешкой поинтересовался Дариан.
— Нет, Ваше Величество.
Дариан рассмеялся. Грубо схватил за руку и потянул на себя, усаживая на колени, а затем, обводя ее искусанные им же губы, спокойно произнес:
— Катарина, все изменилось! Ты слышишь меня? Теперь я сила и власть Шарратаса! А ты… моя любовница. Тебе это понятно?
Кати грустно усмехнулась, вскрикнула от боли в истерзанных губах и тихо ответила:
— Мне понятно… Я была баронессой ассер Вилленской, я должна была стать герцогиней Ларише, а вы лишили меня чести, превратив в игрушку для прелюбодеяний. И кто я теперь? Любовница Его Величества, презираемая и порицаемая всеми! Я в вашей власти и понимаю это, но видят боги, я предпочла бы мучительную смерть!
Дариан ласково поправил ее волосы, нежно поцеловал в лоб и холодно произнес:
— Покончишь с собой — я обвиню в измене весь твой род!
Она знала об этом… Король властен повелевать и наказывать… Король — это власть…
— Катарина, — Дариан снова целовал ее, на этот раз бережно и нежно, — я дам тебе все что пожелаешь, я буду рядом и никогда не оставлю тебя. Только люби меня, моя Катарина! Люби…
— Зачем ты снова хотела сбежать в монастырь, Кати? — Дариан лег рядом, лаская ее грудь, с ожиданием смотрел в огромные карие глаза.
— Теперь в вашем дворце юная королева… Разве пристало супругу проводить ночи с другой женщиной, мой король? — тихо спросила девушка.
— Катарина, — Дариан рассмеялся и нежно поцеловал ее, — в моем сердце только ты, Кати, в нем нет места для королевы.
— Но вы должны дать королеве наследника, это ваш долг!
— Знаю, — устало ответил король, — и как-нибудь разберусь с этим. Но, любовь моя, неужели вы полагали, что приняв сан, сумели бы избежать мирской жизни?
Катарина нахмурилась, села, обняв руками колени, угрюмо посмотрела на короля.
— А разве вы стали бы… прелюбодействовать с невестой Огитара?
Смех заполнил королевскую спальню. Дариан хохотал до слез, как и всегда поражаясь ее наивности.
— Катарина, ты невероятная! — он обнял девушку, начал ласково целовать обнаженные плечи. — Да будь ты даже епископом, свои ночи ты проводила бы в моей постели! Ни люди, ни боги не разлучат нас, Кати! Никто! И никогда! И знаешь, моя Кати, с каждым днем я люблю тебя все сильнее! Словно не могу насытить этот голод, имя которому «Катарина»!
И он снова уложил ее на простыни, покрывая тело любимой страстными поцелуями…
Вот уже два года, как Катарина ненавидела рассвет! Дариан, неизменно вставал на рассвете, и даже если изредка он не прикасался к ней ночью, то утром никогда не отказывал себе в удовольствии, а затем поднимался и шел фехтовать. Зато когда он уходил, она могла поспать одна, позволяя горьким слезам начать свой стремительный бег… Король возвращался спустя два часа, будил Кати, и они спускались к завтраку. Придворные были вынуждены перейти на темп жизни нового короля, но роптать никто не решался. Отныне пьянство при дворе осуждалось, балы устраивались редко. Молодой король правил железной рукой, не допуская ни малейшего неподчинения и лишь на совете Великих Лордов, те, кто заслужил доверие короля, могли открыто высказывать свою точку зрения на действия Его Величества.