«Может, выйти к ним?» — неожиданно для себя подумала Экко.
Вообще-то, пять минут назад она собиралась снова подняться на гору, взобраться на отвесную скалу, где кончаются все дороги, и еще раз посмотреть на бушующую снизу бездну. Скала называлась Краем, так как располагалась в самой крайней восточной точке известного мира, и дальше нее ничего не было, кроме пустоты, неизвестности и беспокойного моря где-то далеко внизу. Экко любила подниматься туда и смотреть вдаль, размышляя о своей жизни и судьбе, сыгравшей с ней злую шутку, сделавшую ее героиней — заложницей силы прайма. Но... Край никуда не денется, в отличие от неспешно удаляющихся Винсента с сыновьями.
«Пожалуй, выйду!» — решила Экко. — «Но что же мне надеть?»
Героиня в рассеянности посмотрела на свою повседневную одежду и устыдилась. Потертая юбка, потерявшая цвет кофта, бывшая когда-то ярко-красной, а теперь грязно-розовая. Как-то не хочется утруждать себя выбором одежды, когда некому ее оценить.
«Вот, холера!»
Надо же было так себя забросить! Но, наверное, в старом комоде еще лежат какие-то вещи из прошлой жизни, оставленной три года назад? Экко одним прыжком оказалась рядом с кроватью и вытащила из-за нее тяжелый деревянный комод, подняв при этом облако пыли и громко чихнув.
— Мать — перемать, — ругалась под нос Экко, роясь в глубоких ящиках.
«Хлам... Хлам... Уродский хлам... А вот это, пожалуй, подойдет».
На кровать друг за другом упали вышвырнутые из ящиков высокие белые гольфы с застежками, игривые бежевые шортики, штанины которых заканчивались свисающими ровными нитями в палец длиной — как раз в цвет Винсентовского пальто — и белая рубашка с очень длинными рукавами, специально чтобы их подворачивать, а также глубоким вырезом.
«Не слишком ли вызывающе? Хотя, он уже видел меня по пояс голой...»
На улице медленно падали снежинки, которые, впрочем, таяли быстрее, чем успевали добраться до земли. Герои могут переносить холод и непогоду гораздо лучше обычных людей, поэтому замерзнуть Экко не боялась. Наоборот, было бы приятно ощутить на голой коже ледяные уколы снежинок. Но Винсент-то человек. Немного подумав, Экко достала из комода белую шаль с кружевами, усеянную небольшими колокольчиками — так чтобы они слегка звенели на ходу.
«Да, это подойдет. И выглядеть буду по погоде, и вырез на рубашке останется виден. Интересно, какая теперь в Ардее мода? Боги, я, наверное, буду выглядеть ужасно старомодной в этих вещах».
Конечно, такой франт как Винсент быстро определит, в каком году была популярна такая одежда. Оставалось только надеяться, что мода на ее вещи иногда возвращалась, как это иногда бывает при дворе.
Голоса на улице между тем начали удаляться.
«Проклятье!»
Экко заметалась по комнате в поисках лака для ногтей. Туфли были светло-золотые, поэтому она искала лак такого же цвета. Но когда какую-нибудь вещь срочно нужно найти, она обычно как назло никак не находится.
«А пошло оно все!»
Героиня обмакнула указательный палец правой руки в краску, которую обычно использовала для рисунков на холсте, и провела им по ногтям на левой руке, затем отодвинула подальше, чтобы взглянуть на плоды трудов своих. Получилось неплохо. Экко удовлетворенно кивнула, наблюдая, как краска на ногтях застывает и меняет цвет на нужный.
«Хорошо хоть прическу не надо делать. С ней я бы точно полчаса возилась. Ну, все, я готова».
Экко подбежала к выходу и схватилась за ручку двери.
«Вот я кретинка! Про духи-то я забыла!»
Героиня снова метнулась к комоду, достала оттуда увесистый, но почти пустой стеклянный флакон, несколько раз сбрызнула волосы и шею, и выбежала за дверь.
— Если идти по этой улице до конца, то попадешь в зимний сад. Он, правда, сильно зарос из-за того, что наш маразматичный садовник не только стар, но еще и ленив.
Медленно прогуливаясь по городу под руку с Винсентом, Экко показывала новоприбывшему послу куцые городские достопримечательности, и вспоминала давно позабытые ощущения от общества другого человека. Вдобавок еще и мужчины — может быть, не самого симпатичного и не совсем в ее вкусе, но все-таки мужчины. Неожиданно Экко поняла, что очень соскучилась по общению, разговорам ни о чем и легкому флирту. Несколько раз героиня даже ловила неловко брошенный взгляд Винсента на своем декольте, и каждый раз при этом испытывала смешанное с гордостью удовлетворение.
Три года назад она почти добровольно пришла в Чертог покоя, чтобы обрести этот самый пресловутый покой и сбежать от преследующего ее горя. Тогда любое общество ей казалось в тягость, и каждый заговорившей с ней получал в ответ косой взгляд, бранное слово, а самые надоедливые — плевок в лицо или удар под вздох. И до сегодняшнего ей дня казалось, что так будет всегда.
— А вот эта улица повернет еще несколько раз и выйдет прямо к замку фарфоровой курицы.
— Не могу не отметить, что ты очень... экспрессивная девушка, — подобрал нужное слово Винсент.
Экко рассмеялась, позабавленная посольской дипломатичностью.
— И что с того? Ты что-то имеешь против? Или ты будешь защищать эту старую грымзу? Да она только и умеет, что сидеть в своей библиотеке и пялиться в окно, как тупая корова. А знаешь, что еще сделала эта...
Героиня остановила себя на полуслове, проглотив готовое сорваться с языка ругательство. К прогуливающейся паре вприпрыжку бежал Адам.
— Госпожа Экко, госпожа Экко!
Мальчик потянул героиню за рукав рубашки. Хотя этого явно не требовалось — Экко уже давно заметила Адама. Но ребенок, видимо, решил растянуть тщательно подвернутую ткань.
«Ну, за что мне это наказание! Мелкий пакостник меня, наверное, ненавидит!» — подумала девушка.
— Можно просто Экко, — разрешила героиня, пряча эмоции.
— Экко, а можно мне еще светящихся бабочек?
«Все что угодно, лишь бы ты оставил нас вдвоем!»
— Уже потухли?
— Нет, их Кирик напугал и они лазлетелись, — доложил Адама.
— Р-р-разлетелись! — вмешался отец. — Р-р-р! Ну-ка повтори.
— Р-р-р! — радостно зарычал Адам.
Слушая их веселое рычание, Экко погладила Адама по волосам, и там, где ее ладонь качалась детской головы, появлялись разноцветные сверкающие бабочки. Они сонно шевелили крыльями и неторопливо перебирались с места на место, сползая на шею, на плечи и дальше на куртку.
Закончив рассаживать бабочек, Экко случайно взглянула на свою руку и ужаснулась.
«Вот, проклятье!»
Ногти на правой руке так и остались не накрашенными. Надеясь, что Винсент ничего не заметил, Экко быстро схватил посла под руку, пряча свой позор в складках его пальто.
— А мне кажется, он очень мил, когда не выговаривает букву «Р», — похвалила Адама Экко, надеясь завоевать расположение отца.