Я все еще разглядывал картину и только что обнаружил в чертах девочки несомненное сходство с Джейн Мур, когда звук поворачиваемой дверной ручки заставил меня обернуться. Вошла девушка. Она присела передо мною и лордом Хартфордом и тут же замерла, теребя часовую цепочку на шее. В устремленных на нас глазах читался боязливый вопрос.
— Мы займем несколько минут вашего времени, мисс Гастингс, — сказал Хартфорд, закрывая дверь и придвигая девушке стул. Резкая надменность старого фанфарона в присутствии барышни мгновенно смягчилась, уступив место ласково-покровительственному тону.
— Если не ошибаюсь, вы лорд Хартфорд, — проговорила она с благовоспитанной сдержанностью, хотя дрожь в тонких бледных руках явственно свидетельствовала об истинном состоянии ее чувств.
— Да, мэм, и намерен обойтись с вами как можно деликатнее. Пожалуйста, сядьте и не тревожьтесь.
Сейчас понадобится флакон с нюхательным солями, подумал я, поскольку нервная барышня уже не могла сохранять напускное спокойствие и выглядела так, будто ей дурно. Она села на предложенный Хартфордом стул.
— Я ничуть не встревожена визитом вашей милости, только удивлена. Мне не из-за чего тревожиться.
— Я доверяю вашему уму, — вежливо произнес лорд Хартфорд, — и убежден, что вы стойко примете известие, которое я вам вынужден сообщить. Мне жаль, что вы оказались сестрой человека, преследуемого по закону. Однако правосудие должно свершиться, мэм, и мой скорбный долг — уведомить вас, что я прибыл сюда с целью арестовать капитана Гастингса по обвинению в убийстве, дезертирстве и государственной измене.
«Сейчас упадет в обморок», — подумал я. Ха! Не тут-то было! Мисс Гастингс вспрыгнула на ноги, как лань при звуке охотничьих рогов.
— Генри Гастингса здесь нет, — ответила она и, стоя в двух шагах от Хартфорда, с вызовом глянула ему в лицо.
— Так не пойдет, мисс Гастингс, так не пойдет, — сказал он. — Естественно, что вы пытаетесь уберечь брата, но я совершенно точно знаю, что он здесь. Рядом с домом дежурят четверо полицейских, двери охраняются. Оставайтесь с сэром Уильямом Перси, пока я произведу арест. Через две минуты все будет позади.
В глазах мисс Гастингс заплясал огонь. Сейчас она ничуть не походила на ту замкнутую и послушную особу, которую я видел в Витрополе.
— Ваша милость намерены обыскать дом? — спросила она.
— Да. Каждый закуток, начиная с вестибюля и кончая последней крысиной норой.
— В таком случае каждый закуток — начиная с вестибюля и кончая последней крысиной норой — в полном распоряжении вашей милости.
Хартфорд шагнул к двери.
— Я, разумеется, провожу вашу милость, — продолжала мисс Гастингс. Она резко повернулась, взяла со стола свечу и ринулась за ним, весьма бесцеремонно бросив меня в полной темноте. Я услышал, как Хартфорд остановился.
— Мисс Гастингс, вам не следует со мной идти.
Пауза.
— Я провожу вас обратно в гостиную.
— Нет, милорд.
— Мне придется.
— Не надо, — произнес молящий голос. — Я покажу вам все комнаты.
Хартфорд настаивал, и мисс Гастингс вынуждена была уступить. Однако она не сдалась, только попятилась перед надвигающимся бароном, немного напуганная его грозным видом и могучей фигурой, и застыла в дверях гостиной.
— Вы понуждаете меня прибегнуть к силовым мерам? — спросил его милость, кладя руку ей на плечо. Этого оказалось довольно. Мисс Гастингс съежилась и юркнула в комнату. Хартфорд закрыл дверь. Девушка осталась стоять, глядя в стену, затем машинально поставила свечу обратно на стол и, ломая руки, в отчаянии посмотрела на меня.
Теперь пришел мой черед обратиться к мисс Гастингс, и знание ее характера указало мне, как действовать. Я догадывался, что силы духа в ней очень мало, а видимость отваги есть лишь следствие чрезмерного напряжения чувств. Передо мною было существо, бурлящее страстями, тщательно скрываемыми в обыденной жизни. Сейчас, когда пугающие события грозили захлестнуть ее как лава и над тем, кто ей дорог, нависла неминуемая опасность, она по-прежнему тщилась сохранить вокруг себя завесу сдержанности и приличий.
Девушка сидела поодаль от меня, отвернувшись от света, чтобы избежать моего пристального взгляда. Я подошел к ее стулу.
— Мисс Гастингс, вы очень взволнованы. Если вам так будет спокойнее, можете сопровождать офицеров во время обыска. У меня есть право дать вам такое разрешение. Я очень вам сочувствую, очень.
Пока я говорил, она отвернулась от меня еще сильнее и опустила лицо на руку, закрыв лоб и глаза; при последних моих словах у нее вырвалось короткое рыдание. Каждый нерв в ее теле задрожал, и она дала волю горьким слезам отчаяния, затем, пересилив себя, подняла голову и поблагодарила меня за сочувствие голосом, из которого исчезла всякая осторожность и притворство, со всей порывистостью уже не сдерживаемых чувств.
— Мне можно идти? — спросила она.
Я разрешил, и она унеслась с быстротою мысли.
«Надо пойти за ней», — сказал я себе и торопливо двинулся следом. Нижние комнаты уже осмотрели; над головой слышались тяжелые шаги полицейских. Мисс Гастингс как на крыльях взлетела по старой лестнице. На верхней площадке Хартфорд, недовольно хмурясь, преградил ей путь, но она юркнула под перила, пробежала мимо Ингема, который как раз открывал дверь в спальню, с криком: «Генри! Окно!» — захлопнула дверь и попыталась задвинуть щеколду, чтобы убийца успел выбраться.
«Ведьма! — подумал я. — Змея! Вот что бывает, когда поддаешься на женские слезы!»
Я бросился на помощь к Ингему. Отчаяние придало мисс Гастингс столько сил, что она какое-то время сопротивлялась его попыткам распахнуть дверь. Я уперся ногой и рукой. Мисс Гастингс отлетела на пол, и я со своими мирмидонцами ворвался в комнату. Там было темно, но у окна различался силуэт человека, отчаянно трясущего старый переплет. Это был страшный сон.
— Хватайте его! — прогремел Хартфорд. — Пистолеты! Если будет сопротивляться — стреляйте!
Темную комнату озарила вспышка, послышался хлопок — кто-то выстрелил. Одновременно раздался другой, более громкий звук: Гастингс высадил окно вместе со стеклом и переплетом. Холодный, ревущий ветер ворвался в дыру. Гастингс исчез. Я глянул вниз, проверяя, смогу ли прыгнуть следом, но внизу была лишь бездонная тьма, и мне представилось, как ноги складываются и вдвигаются в тело, словно подзорная труба.
— На улицу! — закричал я.
В два прыжка преодолев лестницу, я ринулся к входной двери, слыша за спиной оглушительный грохот полицейских башмаков, и выбежал на улицу. Схватка уже началась. Перед домом был газон, и на нем двое сцепились в смертельных объятиях: Гастингс и часовой, которого я поставил снаружи. Между ними блеснула вспышка, и в воздухе вновь прокатился грохот выстрела. Масса человеческих тел распалась. Один разжал руки и тяжело рухнул на траву. Уцелевший ринулся прочь, скачками, как пантера. Однако он был в западне: трое оставшихся полицейских неслись ему наперерез по лужайке. Растерянный, оглушенный, беглец уже не мог сопротивляться, и пока двое удерживали его стоящим на коленях, третий завернул ему руки за спину и защелкнул на них браслеты, которые надеть легче, чем снять.