Закрыв за собой дверь, Огаста сделала несколько шагов вперед и с любопытством принялась разглядывать Габриэля.
— Ты помнишь мистера Кинстера? Его мама и папа живут в Куиверстоун-Мэнор.
Развалясь в кресле, Габриэль походил на ленивого льва на отдыхе. Вдруг он протянул руку:
— Какая большая кукла!
Огаста, подумав некоторое время, повернула Роз лицом к гостю:
— А знаете, как ее зовут?
Габриэль взял куклу и, поставив ее себе на колено, некоторое время внимательно разглядывал.
— Обычное имя для таких красавиц — Роз.
— Она и есть Роз!
Огаста, последовав примеру Роз, тут же забралась к нему на колени.
Усаживая ее поудобнее, Габриэль поднял глаза на Алатею и встретил ее изумленный взгляд. Он ухмыльнулся и снова занялся Огастой.
— Тебе не рассказывала сестра, какая неприятность однажды случилась с Роз? О том, как она застряла в ветвях большой яблони в конце вашего сада?
Алатея наблюдала и слушала, удивляясь тому, что Габриэль так хорошо помнит все детали их детских приключений, и тому, что Огаста, обычно робкая и застенчивая, столь свободно чувствует себя с ним. Впрочем, у него есть три юные сестры, и все они много моложе его — должно быть, это позволило ему в совершенстве овладеть искусством обхаживания юных девиц возраста Огасты.
Воспользовавшись моментом, Алатея быстро закончила проверку счетов, потом открыла следующую папку и принялась проверять квитанции и расписки. Но эта деятельность не поглотила ее внимание целиком — какая-то часть ее сознания была занята мыслями о Габриэле и о том, как ей следует держать себя с ним. Звук его низкого голоса, в который он вкладывал все присущее ему очарование, стараясь покорить Огасту, действовал на нее умиротворяюще.
Прошло два дня с их последней встречи в беседке, два дня с тех пор, как она лежала в его объятиях. В тот вечер они встретились снова на балу, и хотя Габриэль претендовал на два вальса, больше он ничего от нее не потребовал. На следующее утро он появился в парке рядом с ней и сопровождал ее во время прогулки. Она была готова воспрепятствовать любому шагу с его стороны, в котором бы он проявил претензии на нее и ее свободу, но ничего подобного ей делать не пришлось. В его взгляде Алатея читала понимание того, что она чувствует, и он, несомненно, зная, какова будет ее реакция, просто использовал время, готовясь к решающей битве в более подходящей обстановке.
А цель этой битвы не оставляла у нее ни малейших сомнений. Мысль о браке с ним выводила ее из равновесия, вызывала у нее нервную дрожь. Никогда прежде она не испытывала подобных чувств.
Он один занимал все ее мысли, и это основательно нарушало ее спокойствие и налаженную жизнь. Только если бы он позволил ей исчезнуть, уйти из его жизни, она смогла бы вновь обрести покой.
Алатея не находила слов, которыми могла бы назвать свое отношение к нему. Она боялась даже подумать об этом, во всяком случае, пока ее намерение отказать ему оставалось незыблемым. Габриэль решил жениться на ней, потому что желал ее, но она чувствовала то, о чем он предпочитал не говорить, — главной причиной такого решения было желание защитить ее.
От этой мысли она испытывала неприятный холодок. Разумеется, он будет вести себя благородно, но со временем потеряет интерес к ней. Ему понадобится другая женщина, он перестанет быть ее любовником, и тогда этот брак будет тяготить их обоих… .
Тряхнув головой, Алатея заставила себя вернуться к настоящему, вспомнить, что она в своем кабинете и что перед ней лежит открытая папка с бумагами, а рядом гудит низкий голос Габриэля и щебечет маленькая Огаста. Глубоко вздохнув, она принялась просматривать квитанции.
Ей нет никакого смысла выходить за Габриэля. Она не позволит ему пожертвовать собой ради нее. Отвлечь его от поставленной цели будет делом нелегким, но выйти за него замуж было бы неправильно для них обоих.
Пометив галочкой последнюю из квитанций, она открыла ящик своего письменного стола и уложила туда бумаги. Услышав, как хлопнула крышка ящика, Габриэль и Огаста повернули к ней головы.
Алатея улыбнулась:
— Мне надо поговорить о делах с мистером Кинстером, крошка.
Соскользнув с колен гостя, Огаста тут же сообщила:
— Он сказал, что я могу называть его Габриэлем. Это его имя.
— Вот как?
Поднявшись с места и обойдя письменный стол, Алатея взяла Огасту на руки и, поцеловав в щеку, опустила ее на пол.
— А теперь марш отсюда. Мисс Хелм уже, должно быть, закончила свою работу.
Вынырнув из-за юбок Алатеи, Огаста махнула Габриэлю ручкой:
— Про-щай-те!
Весело подпрыгивая, она выскользнула из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, Алатея повернула голову к Габриэлю.
— Какое дело ты собирался обсудить со мной?
Он смотрел на нее, и в глазах его она читала приглашение. Тело ее жаждало его объятий, его тепла. Алатея читала полный томления призыв в его глазах. Она бросила взгляд на настенные часы:
— Уиггс будет здесь через двадцать минут, но мы можем набросать черновик петиции и без него.
Габриэль поморщился.
— Хорошо, но писать будешь ты.
Он поднялся со стула, и она, заняв место за письменным столом, вытащила из бювара лист бумаги. Вместе они набросали список данных, полученных Монтегю, и сравнили их с теми, которые значились в финансовом обязательстве. Габриэль зачитывал пункты и цифры, а Алатея их записывала и интерпретировала, делая некоторые дополнения и внося поправки.
Когда они закончили, Габриэль остановился возле ее стула, просматривая составленную ими бумагу. При этом рука его покоилась на ее плече у самого основания шеи.
— Ну и что дальше? Как ты думаешь?
Спокойствию Алатеи был нанесен решительный удар, ей стало трудно дышать — она слышала его мягкий голос и внезапно с ужасом осознала, что он и не собирался ее смущать или нарушать ее покой. Она испытала чувство глубокого унижения. Он просто прикоснулся к ней, как мог бы прикоснуться любой близкий друг, не имея в виду ничего недозволенного. Представления о сексуальных утехах исходили от нее, а не от него.
Прежде чем она успела привести свои мысли в порядок, он приподнял ее лицо за подбородок. Алатея отчаянно пыталась совладать с собой и придать лицу равнодушное выражение, но его взгляд становился все настойчивее, и она поняла, что спохватилась слишком поздно — он уже прочел в ее глазах проснувшееся желание.
— Может быть, — Габриэль наклонился к ней, — нам попробовать…
Ее губы с готовностью раскрылись навстречу его поцелую, Она целовала его жадно и охотно, как всегда, и он снова пил и пил из этого волшебного источника. За ее уверенностью, которую она демонстрировала годами, скрывалась женственность и готовность сдаться.