Вейн взглянул на Минни, сидевшую у ярко горевшего огня. Тиммз стояла рядом с ней, положив руку на плечо своей давней подруги. Он внимательно изучал лицо крестной и записал на счет Фантома — или вора? — еще одно преступление. Они заплатят за каждую морщинку на ее лице, за тревогу и страх в ее потускневших глазах.
— О! Моя голова! — Джерард попытался сесть, но Пейшенс удержала его.
— У тебя глубокая рана на затылке, поэтому лежи спокойно на боку.
Джерард покорился и затуманенным взглядом обвел погруженную в полумрак комнату. Его взгляд остановился на окне. Солнце уже село, с неба быстро исчезали последние красные пятна.
— Сейчас вечер?
— Абсолютно верно. — Оттолкнувшись от стены, Вейн подошел к кровати и встал так, чтобы Джерард мог видеть его. — Вы пропустили целый день.
Джерард нахмурился. Пейшенс отправилась менять воду в тазике, а Джерард осторожно стал ощупывать затылок. Когда пальцы коснулись раны, его лицо исказила гримаса.
— Что случилось? — спросил он у Вейна.
Радостно отметив, что взгляд юноши ясен, а суждения разумны, Вейн сокрушенно покачал головой:
— Я надеялся, что это вы нам расскажете. Сегодня утром вы пошли рисовать, помните?
Джерард, нахмурившись, пытался что-то вспомнить:
— Покои настоятеля, с запада… Я помню, как ставил мольберт…
Он замолчал. Вернулась Пейшенс и села рядом с ним, взяв его руку в свою.
— Ты начал рисовать?
— Да. — Джерард хотел кивнуть, но не смог. — Я рисовал. Я зарисовал основные контуры, а потом пошел изучать детали. — Воспоминания отнимали у него много сил. — Потом я вернулся к мольберту и опять начал рисовать. Потом… — Он ошеломленно посмотрел на Вейна. — Ничего.
— Вас ударили по голове камнем, — сообщил ему Вейн. — Камнем, выпавшим из кладки арки позади вас. Постарайтесь вспомнить: вы вставали со скамеечки, отходили назад? Или вы все время сидели?
— Я не вставал, — после довольно долгих раздумий ответил Джерард. — Я сидел и рисовал. — Он взглянул сначала на Пейшенс, потом снова на Вейна. — Это последнее, что я помню.
— Вы видели что-нибудь, может, почувствовали что-то? Постарайтесь это вспомнить.
Джерард покачал головой:
— Я ничего не видел и не чувствовал. У меня в руке был карандаш, и я рисовал. Я только начал прорисовывать детали вокруг того, что осталось от двери в покои. Ты же знаешь меня, — обратился он к Пейшенс, — в это время я ничего не вижу и не слышу. Я был увлечен работой, — добавил он, глядя на Вейна.
— Как долго вы рисовали?
— Час? Два? — Джерард пожал плечами. — Кто знает. Может, и три, но я сомневаюсь, что так долго. Дайте рисунок, и я определю точнее.
Вейн переглянулся с Пейшенс, потом посмотрел на юношу:
— Лист, на котором вы рисовали, сорвали с мольберта.
— Что?
Тиммз изумленно вскрикнула одновременно с ним. Джерард осторожно затряс головой.
— Чушь какая-то! Мои рисунки ничего не стоят, зачем их воровать? Я даже не закончил его.
— Вполне вероятно, что именно поэтому вас и ударили — чтобы вы не закончили этот рисунок.
— Но зачем? — озадаченно проговорила Минни.
— Если бы мы знали это, — повернулся к ней Вейн, — то ответили бы на множество вопросов.
Уже ночью они — Минни, Тиммз, Пейшенс и Вейн — собрались в комнате Минни. Пейшенс расположилась на скамеечке для ног рядом с теткой и окинула всех взглядом. Минни была очень встревожена, но под внешней хрупкостью чувствовалось ее неподдельное упорство и непреодолимое стремление узнать правду. Тиммз, казалось, воспринимала тот факт, что среди них появился злодей, как личное оскорбление, как попрание если не ее достоинства, то достоинства Минни. Казалось, она горела желанием сорвать маску с преступника.
Что касается Вейна… В золотистых всполохах огня его лицо выглядело более суровым, чем обычно. Он напоминал… присягнувшего воина. Это причудливое сравнение пришло Пейшенс в голову неожиданно, однако не вызвало у нее улыбки. Сравнение как нельзя лучше подходило ему: он действительно был полон решимости искоренять зло и уничтожать всех, кто осмелился нарушить покой Минни. И ее покой.
Пейшенс знала, что это именно так. Она поняла это в тот момент, когда почувствовала на своем плече его руку, увидела его взгляд.
Ощущение, что ты находишься под защитой, было очень приятным и умиротворяющим. Пусть это продлится недолго, говорила она себе, пусть в будущем ей не суждено его испытать, но сейчас она насладится им досыта.
— Как Джерард? — спросила Тиммз, усаживаясь в соседнее кресло и расправляя юбки.
— Спит, — ответила Пейшенс. Ближе к ночи он стал очень раздражительным, и она настояла, чтобы он выпил настойку опия. — Ада смотрит за ним.
— С ним действительно все в порядке? — пристально взглянула на нее Минни.
— Я не вижу никаких признаков сотрясения, — ответил за нее Вейн, стоявший у камина. — Думаю, к утру он поправится.
Тиммз возмущалась:
— Но кто же его ударил? И зачем?
— А вы уверены, что его ударили? — спросила Минни у Вейна.
Тот мрачно кивнул:
— Его воспоминания четкие и ясные. Если он сидел там, где говорит, то падающий камень никак не мог угодить ему на голову под таким углом и с такой силой.
— Это возвращает нас к моему вопросу, — сказала Тиммз. — Кто? И зачем?
— Кто? Это, должно быть Фантом или вор. — Пейшенс посмотрела на Вейна. — Если предполагать, что это не одно и то же лицо.
Вейн нахмурился:
— У нас мало причин считать, что это один и тот же человек. После моей погони Фантом больше не появлялся. Вор же продолжил свои кражи. Понятно, что вора не интересуют руины, а Фантом появлялся только там. — Вейн решил не говорить о том, что вор, по его мнению, женщина и, следовательно, у нее бы не хватило сил или смелости ударить Джерарда. — Мы не исключаем, что сегодняшнее преступление — дело рук вора, но Фантом кажется мне более вероятной кандидатурой. — Он перевел взгляд на Тиммз. — Вы спрашиваете зачем, я подозреваю, что Джерард что-то увидел, только он не догадывается об этом.
— Или преступник решил, будто Джерард что-то видел, — подсказала Тиммз.
— Он очень внимателен к деталям, — заметила Пейшенс.
— Об этом знали все. Любой, кто хоть раз видел его рисунки, заметил, что он тщательно выписывает детали. Если учесть, что сегодняшний рисунок пропал, можно сделать вывод, что он действительно увидел что-то, и кто-то не захотел, чтобы он это видел.
— Он не помнит ничего особенного в том, что рисовал, — проговорила Пейшенс.
Вейн поймал ее взгляд.
— А может, он не усмотрел в этом ничего особенного.