Тогда как единственным, о чем он способен думать, были ощущения, которые дарила ее близость. Ричард подавил стон.
— Нам нужно поговорить.
Катриона устремила на него испытующий взгляд.
— Вы не больны, так что вряд ли нуждаетесь в профессиональном совете.
Ричард не разделял ее уверенности. Физически он, может, и здоров, но… Он считал свои ночные видения сном по той простой причине, что ничего подобного не могло произойти наяву. Шанс, что Катриона появится в его спальне и с приятной улыбкой сообщит, что хочет с ним переспать, по его оценкам, равнялся нулю. А значит, не могло быть и всего остального.
Тем не менее даже реальные события не оставляли у него столь ярких воспоминаний. Даже реальные женщины, которые действительно побывали в его постели. Как ни гнал он от себя эту мысль, Ричард всерьез опасался, что бессчетные ночи его долгой и успешной карьеры распутника слились воедино, чтобы преследовать и мучить его.
Потому что в глубине души он был уверен, что познал Катриону в библейском смысле.
Он набрал полную грудь воздуха и выпустил его сквозь зубы.
— Вам что-нибудь известно о снах? — поинтересовался он. — Умеете их толковать?
Катриона вскинула на него глаза; он уловил колебание в ее взгляде.
— Немного, — не сразу ответила она. — Сны обычно что-нибудь означают, но не всегда понятно, что именно. — Она задумалась, а затем быстро добавила: — И довольно часто совсем не то, что кажется.
Ричард бросил на нее раздосадованный взгляд,
— Спасибо, вы мне очень помогли.
Катриона внимательно посмотрела на него. Слишком внимательно, с его точки зрения.
— Если вас беспокоит какой-либо сон, лучше всего не сосредоточиваться на нем. Если он и в самом деле что-то означает, это выяснится в течение нескольких дней. Или вы его просто забудете.
— Вы полагаете? — с сомнением поинтересовался Ричард, затем неохотно кивнул. Вполне разумный совет, возможно, он даже последует ему. Но прежде всего нужно, чтобы она сейчас не сбежала. — Я принесу нам чаю.
Катриона кивнула и, глядя ему вслед, поклялась, что больше ни шагу не ступит без веера. Она так раскалилась, что удивлялась, как ей удалось не вспыхнуть, точно свечке, прямо посреди гостиной. Ее омывали волны жара — горячие, когда он не смотрел на нее, и обжигающие, когда он обращал на нее взгляд. Если Катриона все еще оставалась на месте, то только потому, что убедила себя: это наказание за тот вред, который причинила Ричарду ее затея.
К тому же ей отчаянно хотелось пить. Вернулся Ричард. Катриона с благодарностью взяла у него чашку и отпила из нее.
Ричард — который тоже терзался жаждой и по той же причине — сделал глоток и поставил чашку на блюдце.
— Расскажите мне, в чем заключается ваша роль хозяйки долины.
Катриона удивилась:
— В каком смысле? — Он молча ждал, и она уточнила: — Вы хотите знать, чем я занимаюсь?
Ричард кивнул, заметив настороженность в ее взгляде.
— Зачем вам это?
— Ну… — Он задумался. Если она заподозрит, что он готов принять предложение Шеймуса, то ничего не скажет. — Хотелось бы знать, во что ввязываешься. — Он обезоруживающе улыбнулся в надежде усыпить ее бдительность и понял, что ему это удалось — она хмыкнула в ответ.
— Вам это ни к чему.
— Но что плохого, если вы удовлетворите мое любопытство? — Скосив глаза, он увидел, что она опять задрала свой дерзкий носик, и почувствовал себя крайне неуютно. — Я уже понял, что вы врачуете недуги обитателей долины, но не может быть, чтобы обязанности хозяйки этим исчерпывались.
— Конечно, нет.
— Надо полагать, вы следите за расходами и доходами, но как насчет всего остального — разведения скота, к примеру? Занимаетесь ли вы этим сами или с чьей-либо помощью?
Хотя в ее взгляде мелькнуло раздражение, она, видимо, смирилась и сочла нужным ответить:
— Разумеется, мне помогают. Всем, кроме маслобойни и сыроварни, ведает мой управляющий.
— Стало быть, вы изготовляете сыры?
Вопрос следовал за вопросом, и постепенно Ричард вытянул из Катрионы достаточно сведений, чтобы получить представление о ее владениях и методах управления ими. Как он и предполагал, последние оставляли желать лучшего. Она была слишком доверчива и зачастую полагалась на людей, недостаточно разбиравшихся в порученном им деле.
Катриона с готовностью отвечала. Ричард удивил ее своей проницательностью, пониманием ее проблем и очевидным знанием предмета.
— Откуда вам все это известно? — поинтересовалась она, благодаря судьбу, что жаркие волны, циркулировавшие между ними, несколько улеглись. — Может, вы управляете большим поместьем в свободное время?
— В свободное время? — переспросил он озадаченно.
— Как я поняла, вы в основном заняты тем, что покоряете лондонских красавиц.
— Ах это… — Ее ядовитый тон позабавил его. — Вы забываете, что я Кинстер.
— Ну и что из этого?
Его губы раздвинулись в улыбке, которая казалась бы беспечной, если бы не пристальный взгляд.
— Вы забыли, — вкрадчиво заметил он, — о нашем семейном девизе.
Высокомерно задрав подбородок, она выдержала его взгляд.
— И в чем же он состоит?
— Владей и… храни.
Исполненные значения слова повисли в сгустившемся воздухе. Катрионе не нужно было объяснять, что это более чем девиз — это основа бытия всех Кинстеров, а Ричарда в особенности. Ей оставалось только молиться, чтобы он не видел ее насквозь так же, как видит его она.
Одинокий воин, неистовый и неприкаянный.
Едва дыша, она поднялась.
— Надеюсь, вы извините меня. Мне нужно посмотреть, как там Мег.
Он позволил ей уйти без единого слова, что само по себе было благом. Катриона не хотела даже думать, сколько еще она смогла бы противиться искушению — протянуть руку Ричарду и позволить ему войти в ее жизнь.
Тем же вечером она снова стояла перед его дверью. Пока часы отбивали полночь, Катриона оправдывалась перед собой, почему она должна находиться именно здесь, а не в каком-либо другом месте.
Во-первых, таково повеление Госпожи, которого она не смеет ослушаться. Неоспоримо также то, что она должна провести с ним как минимум три ночи. Такой совет она дала бы любой женщине, оказавшейся в ее положении.
И наконец, Катриона просто хотела его. Хотела лежать в его объятиях, наслаждаясь каждым мгновением краткого срока, отпущенного им судьбой. Хотела обнимать своего воина, могучего и уязвимого, и заполнить пустоту в его душе. То, что брак между ними невозможен, еще не означает, что он не может получить всего остального.