Если не считать нежданного дара, врученного ей судьбой.
Она не могла отвести взгляда от Диллона, любуясь его смуглым лицом, которое могло бы показаться чересчур идеальным, если бы не энергия, мощь и чувственность, так и бурлившие за светской маской.
Ее сердце тянулось к нему.
Сокровище или проклятие? Что же вручила ей судьба?
И несмотря на общую радость и праздничное настроение, на сердце вдруг легла свинцовая тяжесть.
Диллон, словно почувствовав это, обернулся, встретился с ней глазами и внимательно прищурился.
Она изобразила беспечную улыбку, вынудив себя подойти к мужчинам.
– Вы уже решили, как их допрашивать? – спросила она, пытаясь вложить в слова хоть немного заинтересованности. Барнаби усмехнулся и стал что-то объяснять.
Но Диллон продолжал изучать ее; она не смела взглянуть в его темные глаза из страха, что он прочтет ее мысли. Она не понимала, о чем он думает, почему так смотрит на нее, почему так молчалив.
– Вы действительно считаете, что они выдадут вам имя мистера Икс?
– Сразу? Вряд ли, – покачал головой Барнаби.
Она выдавила смешок и повернулась к Расу, подошедшему к ним под руку с Аделаидой. Рас все еще никак не мог успокоиться, не до конца веря своей великой удаче.
Диллон наблюдал, как Прис подшучивает над неуемным энтузиазмом брата, смеется, когда он шутливо отбивается, уверяя, что ведет себя так, исключительно чтобы не ранить чувства Флик. Слушал, как она, Рас и Аделаида снова стали рас спрашивать Барнаби. Он почти убедил себя, что все в порядке и тревога, которую он ощущал, ложная, а внутренний голос, донимающий его последние несколько минут, не прав, что все его подозрения не имеют основания. Но, поймав взгляд Раса, обращенный на Прис, он увидел в его глазах все те же неуверенность и беспокойство.
Он снова сосредоточился на Прис, но не увидел ничего, кроме возведенного ею барьера. Она была чересчур счастлива и весела, чтобы он поверил…
Что-то, однако, волновало ее, и она пыталась это скрывать от него. И от Раса тоже, но это Диллону было безразлично. Главное, что она делает это намеренно, что выталкивает его из своей жизни, не хочет иметь с ним ничего общего…
– Нам пора, – напомнил Барнаби. – Если нам удастся вытянуть из них имя злодея, я сразу же еду в Лондон.
Диллон тряхнул головой, приходя в себя, и коротко кивнул:
– Ты прав.
Идя вслед за Барнаби, он еще раз оглянулся на Прис, но она смотрела на дверь.
Диллон ждал. Она взглянула в его сторону и снова вымученно улыбнулась, но не это он хотел увидеть.
Души коснулся ледяной холодок. Он не знал, что она думает и чувствует по отношению к ним обоим. Разве можно предполагать что-то там, где речь идет о женщинах?
Он растянул губы в ответной улыбке, наклонил голову и уже хотел было уйти, но понял, что не может.
Рас и Аделаида отошли; подступив к Прис, он тихо спросил:
– Сегодня ночью?
Вместо ответа она широко раскрыла глаза и задохнулась. Но тут же придя в себя, прошептала:
– Да. Сегодня.
На какое-то мгновение ее взгляд остановился на его губах. Но она тут же отвернулась. Он последовал за Барнаби.
– Понятия не имею, о чем это вы! Какой человек? – озлобленно прошипел Харкнесс.
Его допрашивали первым; он был худшим злодеем и знал, что его не помилуют. Однако он храбрился и отрицал свое участие в преступлениях.
Диллон шагнул к деревянному столу, за которым сидели Барнаби и Харкнесс, выдвинул жесткий стул и уселся рядом с другом.
– Оставь его, – посоветовал он, дотронувшись до плеча Барнаби. – Лучше пойдем потолкуем с Кромарти и посмотрим, что он скажет.
Пуговичные глазки Харкнесса широко раскрылись. До этой минуты он не знал, что Кромарти тоже привели для допроса.
Выходя из комнаты, Диллон оглянулся и увидел, как Харкнесс уставился в пустоту и принялся грызть ноготь.
Оставив распорядителей следить за Харкнессом, Диллон и Барнаби направились в комнату, предназначенную для бесед с жокеями, тренерами, владельцами лошадей, а иногда и с констеблями.
Диллон представил Барнаби как джентльмена, связанного с лондонской полицией. Все сказанное было абсолютной правдой, хотя, судя по тому, как побелел Кромарти, он посчитал, что Барнаби обладает неограниченной властью. Именно этого они и добивались.
– Добрый день, лорд Кромарти, – поздоровался Барнаби, садясь и кладя на стол открытый блокнот, после чего вынул карандаш, постучал им по странице и воззрился на его милость. – Итак, милорд, этот джентльмен, который стал вашим партнером… тайным партнером. Как его зовут?
Кромарти затравленно озирался.
– Э… что сказал Харкнесс? Вы ведь его спрашивали, верно? Барнаби и глазом не моргнул. Немного помедлил и спокойно повторил:
– Имя этого джентльмена, милорд? Кромарти неловко заерзал.
– Я… то есть… – начал он и громко сглотнул. – Я связан… э… коммерческой тайной. Да, так оно и есть. Коммерческой тайной, обязавшей меня не открывать имя джентльмена.
– Да неужели? – удивился Барнаби, вскинув брови. Снова заглянул в блокнот, стукнул карандашом, на этот раз по столу, и поднял глаза на Диллона: – А ты что думаешь?
Диллон покачал головой и обратился к лорду Кромарти:
– Наверное, милорд, мне стоит поведать вам одну историю.
– Историю? – заикаясь, пробормотал тот.
Диллон, медленно прохаживаясь за спиной Барнаби, кивнул:
– Совершенно верно. Историю другого владельца конюшни, который имел дело с тем же добрейшим джентльменом.
Теперь Кромарти не сводил глаз с Диллона.
– Имя владельца – Кольер. Вы, должно быть, встречались с ним. Он более двадцати лет выставлял своих коней на скачки.
– Центральные графства? – нахмурился Кромарти. – Его лошади выставлялись в Донкастере?
– Это он. Вернее, был.
– Был? – ахнул Кромарти. Его страх был почти ощутимым.
Диллон наклонил голову. Он рассказал о кончине Кольера, намеренно сгущая краски, чтобы окончательно выбить Кромарти из колеи. Кромарти, белый как простыня, молча слушал. Закончив рассказ описанием трупа Кольера, найденного в каменоломне, Диллон встретился взглядом с перепуганными глазами Кромарти.
– Мертв. На этом все.
Теперь тишину в комнате нарушали только его шаги. Позволив Кромарти целиком осознать весь ужас трагедии, Барнаби рассудительно заметил:
– Поэтому, милорд, учитывая исход нынешних скачек, мы настоятельно советуем вам изложить все, что вы знаете об этом джентльмене, и, разумеется, назвать его имя.