— Решение за тобой. Это ты должна его принять.
Наверное, она хотела спросить почему — он понял это по ее глазам, но, поколебавшись, она отвела взор.
Минутой позже Порция повернулась и пошла прочь, Саймон последовал за ней, нагнув голову под деревянной аркой. Их путь лежал к ГлоссапХоллу.
Они шли в молчании — в уже привычном для них непринужденном молчании. Оба чувствовали присутствие друг друга, и в то же время каждый был занят своими мыслями и знал, что другой не обидится.
Саймон думал о них обоих. О том, что происходит между ними; что это происходящее углубляется и развивается в таком направлении, какого он не ожидал. Кудато уходят былые инстинкты, диктовавшие, что он должен оказывать давление, брать, хватать, предъявлять свои права. И он должен радоваться, что к физическому притяжению примешиваются другие чувства.
Саймон с самого начала понимал, что завоевать ее доверие к нему в такой степени, чтобы она приняла его в качестве мужа, будет неимоверно трудной задачей. Если учесть, что все нынешние события происходили на фоне разрушения брака Генри и Китти, то это создавало неожиданные повороты в сценарии и заставляло его принимать во внимание такие моменты и нюансы в чувствах, на которые он раньше не обратил бы особого внимания.
Взять, например, тот факт, что он доверял Порции полностью и безоговорочно. Поэтому мысль о том, что она может превратиться во вторую Китти, ему показалась настолько смехотворной, что он не мог сдержаться. Она никак не могла стать такой, как Китти. Он непоколебимо верил в ее силу.
Раньше Саймон и подумать не мог, что это качество так уж необходимо для жены. Сейчас же он осознал, насколько оно ценно.
Они дошли до сада и обсаженной глициниями дорожки. Впереди показался дом.
Саймон положил ладонь на ее руку и замедлил шаг. Порция остановилась и повернулась к нему лицом. Он переплел пальцы с ее пальцами, заглянул в сумрачные глаза девушки.
— Могу твердо пообещать тебе только одно. — Саймон поднес ее руку к своим губам и поцеловал в ладонь, продолжая смотреть ей в глаза. — Я никогда не сделаю тебе больно.
Она молча, не моргая и не двигаясь, смотрела в его глаза. Затем вздохнула и наклонила голову.
Положив ее ладонь на сгиб своей руки, Саймон направился к дому.
Это на самом деле было ее решение. Порция испытала облегчение, когда он это увидел и принял. С другой стороны, она не понимала, как воспринимать такое нехарактерное для него великодушие. Ведь он явно хотел ее, испытывал к ней влечение, и Порции требовалось объяснение причин его сдержанности и терпения.
Чуть позже в тот же вечер она стояла перед окном и размышляла о том, чем это может объясняться. И как это может отразиться на ее решении.
В гостиной Саймон, улучив момент, тихонько сообщил, какую спальню ему предоставили, если ей интересно это знать. Если бы она почувствовала, что он оказывает на нее давление, она бы проявила строптивость, но одного ее взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что он пресекает малейшие поползновения со своей стороны на этот счет.
Порция наклонила голову, затем их уединение нарушили. Тем не менее она не сомневалась, что он ждет ее знака.
Во время обеда она украдкой наблюдала за сидящим по другую сторону стола Саймоном. Если бы гости не были столь сосредоточены на поддержании беседы, ктонибудь наверняка мог это заметить.
Присутствие Китти на сей раз было полезно. Разумеется, не потому, что это входило в ее планы. Она снова вернулась к своей прежней роли, придав ей еще больше драматизма, — роли леди, которую не поняли, и сидела, гордо вскинув подбородок, невзирая на стрелы, выпущенные теми, кто знал ее лучше.
Дамы удалились в гостиную, оставив мужчин за столом. Ни у кого не было ни малейшего желания продлевать этот вечер, атмосфера оставалась напряженной, эмоции бурлили вокруг Китти и других персонажей. Чай был подан рано, и после первой же чашки дамы откланялись.
В результате Порция оказалась там, где она находилась сейчас, глядя в ночную тьму и думая о решении, которое могла принять она и только она.
И несмотря на это, ее решение зависело от Саймона.
Несмотря на историю их предыдущих отношений, а точнее, благодаря им, она не была удивлена, когда он появился на арене и дал согласие быть ее проводником в исследовании физических взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Саймон не одобрял это, но довольно быстро капитулировал, увидев, что она решительно нацелена на то, чтобы пройти этот курс. Он прекрасно знал, что, если он откажется, она пройдет курс с другим мужчиной. С точки зрения его, человека, который считал своей обязанностью постоянно ее опекать, курс обучения с ним был предпочтительнее, чем с кемто еще.
И не важно, что он был из рода Кинстеров, а она — из рода Эшфордов. Они оба принадлежали к высшему свету. Будь она моложе и невиннее, любая интимная связь закончилась бы заявлением: «Я соблазнил тебя и вынужден на тебе жениться».
К счастью, у них не тот случай. Саймон знал ее, и знал хорошо. Он не стал бы помогать ей в ее исследованиях, если бы верил, что тем самым ведет себя бесчестно. Он признал, что Порция имеет такое же право на сексуальный поиск, как и он, и это радовало ее.
Этого было достаточно, чтобы освободить его от какойлибо моральной ответственности, от необходимости проявлять попечительскую строгость или неодобрение. Он действовал по ее просьбе и с ее активного одобрения.
Саймон не соблазнял ее в привычном смысле этого слова, он просто согласился это сделать, раз уж она хотела быть соблазненной.
Вероятно, именно этим объяснялись его неизменная сдержанность и нежелание оказывать на нее давление — своего рода мужское проявление благородства в данной ситуации.
Все то, что произошло между ними до настоящего времени, соответствовало тому, чего она хотела, чего желала. Сейчас предстояло принять решение, хочет ли она идти дальше, действительно ли она готова сделать последний шаг, поднять последнюю завесу, узнать все до конца.
Исследователь, сидящий в ней, хотел броситься вперед сломя голову, более прагматичная ее половина настаивала на том, что нужно взвесить все за и против.
По ее мнению, даже по мнению многих других, ее возраст и статус человека независимого освобождали ее от всяких жеманных рассуждений о девственности. Если она не сунет палец в воду и не попробует то, что нужно попробовать, она может никогда не выйти замуж. Но что из этого следует? Для нее девственность была устаревшим понятием.
Риск беременности действительно был, но с этим можно примириться. Не в пример Китти, она хотела иметь собственных детей. С учетом того, что у нее крепкая и состоятельная семья, что она мало обращала внимание на мнение света, это вполне можно уладить. При условии, что она никогда не откроет, кто отец ребенка. У нее слишком развито чувство самосохранения, чтобы допустить подобную ошибку.