Она сказала ему, что она вся его, а он поймал ее на слове. И лишь сейчас, когда он держал ее перед собой и обладал ею, она до конца поняла, что он имел в виду.
Он не дождется от нее жалоб.
Их обоих окружали жар, пламя и любовь, окружали и находились внутри их. И Порция добровольно отдалась этой стихии.
Саймон ахнул, когда почувствовал, как сжалось ее тело. Закрыв глаза, он смаковал божественные ощущения, когда тугие извивы ягодиц терлись об него, а его ствол был погружен в жаркое горнило. Он толкался снова и снова, переживая эти ощущения.
Убрав руку с ее спины, он сжал ладонями ее бедра и удерживал их возле себя. Он взял все, что хотел, — все, что она ему предложила.
Самый сильный стимул, который может исходить от женщины, — это обещание получить от нее все, что пожелаешь. Получить все возможные восторги, которые может предложить ее тело, все без остатка.
Отпустив ее бедра, он наклонился над ней, скользнул ладонями по всему ее телу, наполнил их набухшими, горячими грудями и сжимал соски до тех пор, пока Порция снова не вскрикнула.
Она была такой отзывчивой под ним и двигалась навстречу его толчкам. Нагнув голову, он носом отвел волосы в стороны и легонько прикусил зубами кожу на затылке. Обняв Порцию и удерживая ее неподвижной, пока его тело реагировало на волнообразные сокращения ее плоти, он погрузился в нее еще глубже, переживая пик чувственного блаженства. Он испытывал чувство невыразимого удовлетворения. Самого глубокого, которое он когдалибо ощущал. Они оба оказались словно в новом измерении, Саймон не имел понятия, сколько минут прошло с того момента, когда он, собрав последние силы, расстелил постель и, прижав ее к себе, погрузился в дремоту.
Они оба заснули.
Проснувшись, он понял, что лежит на боку, его рука покоится на ее бедре, его прижатое к ней тело как бы обтекает тело Порции.
Она тоже проснулась. Он понял это по ее напряженности, она лежала к нему спиной, и Саймон не мог видеть ее лица.
Приподнявшись на локте, он наклонился над ней.
Порция повернула голову и улыбнулась ему. Затем, продолжая улыбаться, подняла руку и дотронулась до его щеки. Слегка повернувшись, она ощутила телом его эрекцию.
Он лежал не двигаясь, однако…
Улыбка Порции стала еще шире. Ее рука скользнула вниз, пальцы обхватили его ствол. Чуть поласкав его, она, вспомнив, спросила:
— Ты назвал меня провокаторшей. Ты в самом деле так считаешь?
Саймон хмыкнул:
— Я не был даже уверен в том, что ты знаешь, что это значит.
Она снова улыбнулась и провела большим пальцем по круглой головке ствола.
— Вероятно, такого не встретишь у Овидия, но я знаю и современную этимологию.
— Современную этимологию?
Впрочем, сейчас ему было не до значения слов. Порция сомкнула пальцы вокруг ствола более плотно.
— Ты так и не ответил на мой вопрос.
Он с шумом втянул в себя воздух, затем после паузы сказал:
— Не в прямом, а в переносном смысле.
Она чутьчуть подумала и стала ласкать ствол уже вовсе не столь рассеянно, как делала до этого.
— Ты имеешь в виду, что я дразню тебя?
Теперь настала ее очередь втянуть в себя воздух, потому что его рука протиснулась между ее бедер, слегка их раздвинула и его ловкие пальцы скользнули в теплую влажность ее лона. Они медленно погрузились в шелковистую глубину, раздвигая упругие складки.
— Ты дразнишь мою плоть уже тем, что существуешь.
— Каким образом?
Она задохнулась, раздвинула бедра еще шире и почувствовала, как он пододвинулся к ней.
— Когда я вижу тебя, то думаю лишь о том, чтобы погрузиться в тебя. Вот так.
Порция закрыла глаза, пока он медленно — слишком медленно — погружал головку во влагалище. Затем извлек ствол и сделал выдержку, давая ей возможность спустя некоторое время насладиться его возвращением.
Все тело Порции встрепенулось и ожило, она нашла в себе силы произнести:
— Я думаю, что мне нравится провоцировать.
Он наклонился над Порцией, прикоснулся к мочкам ее ушей, обнял ее, обхватил ладонями ее груди и дал понять, что он нисколько ее не осуждает, а, наоборот, ему это очень нравится.
Позднее, когда они оба лежали на кровати, Порция — положив голову ему на грудь, а он — играя прядями ее волос, Саймон сказал:
— Я люблю тебя. Ты ведь знаешь об этом, правда?
Она лишь на мгновение задержалась с ответом.
— Да. — Подняв голову, она улыбнулась ему, затем скрестила у него на груди свои руки, положила на запястья подбородок и изучающе посмотрела ему в лицо.
Глаза у нее были темные и блестящие. Он смотрел в них и ждал.
Улыбка ее угасла.
— Я тебя тоже люблю. — Облачко набежало на ее лицо. — Только я до сих пор не понимала этого.
Чуть поколебавшись, Саймон предположил:
— Я не думаю, что любовь — это нечто такое, что поддается пониманию.
Порция откровенно нахмурилась:
— Вероятно, но я никак не могу перестать думать…
Он любовно погладил ее по спине.
— Тебе никто не говорил, что ты слишком много думаешь?
— Говорил. Ты.
— Вот и перестань думать. — Он погладил ее чуть ниже. Она встретилась с его взглядом, вскинула бровь:
— Сделай так, чтобы я не думала.
Он посмотрел ей в глаза, убедился, что ее слова были тем самым приглашением, о котором он думал, и лукаво улыбнулся:
— С удовольствием.
Он перевернулся, увлекая ее за собой, подмял под себя и выполнил ее пожелание.
Больше никакие внятные мысли не посещали ее вплоть до рассвета.
Может быть, она и не думала, но он думал определенно. Он анализировал, строил планы, о чем она не знала.
К тому времени как Порция оказалась за утренним столом, он успел убедить леди О., что необходимо куданибудь увезти Порцию — это является настоятельной необходимостью. Порция появилась слишком поздно и не услышала, куда именно ее нужно увезти.
— Ты узнаешь, когда мы прибудем на место. — Это было все, что Саймон ей сказал. И принялся за свою ветчину.
Порция повернулась к леди О.
Но та отмахнулась от вопроса еще до того, как он был задан.
— Поверьте мне на слово: лучше всего было бы, если бы он отвез вас в город. Ведь вам не понравится медленно тащиться со мной в карете. — Леди О. изобразила улыбку, в черных глазах ее заплясали дьявольские огоньки. — На вашем месте я бы не колебалась.