– Сто раз тебе говорил, – ворчал Мишка, – одевайся ты как девчонка. Вон на Юльку посмотри.
– Нечего мне на нее смотреть, – отозвалась Женька. – Нашел, кого в пример ставить! Она с Витьки глаз не сводит, как дура, а мне он на фиг не сдался.
Мишка искоса глянул на сестру и вынужден был признать, что даже в таком виде, нарочно ступая вразвалку, как пацан, его сестра была куда симпатичнее Юльки. Та маленькая, носик острый, вечно взъерошенная, будто у них расчески дома не водится. Воробей, одним словом. А Женька на мать похожа: глаза черные, большие, и кожа такая… красивая, короче. Как у Любки, дочери Светки-продавщицы. Только та – дрянь, а не девчонка, а Женька у них хорошая. Да, повезло им с сестрой.
Мишка поддел ногой дырявый мяч, валявшийся на дороге, и послал его Сеньке. Сенька, молниеносно отбив подачу, отправил мяч прямо в стену домишки бабки Степаниды.
– Эй, ты что делаешь? – прикрикнул Мишка. – Вот она тебе сейчас устроит!
– Да я не думал, что он так улетит, дырявый же, – оправдывался Сенька.
Думал, не думал… Силы девать некуда, вот что. Мишке было немного обидно, что брат младше его на три года, а сильнее и бегает быстрее, будто он старший, а не Мишка. Ладно, зато слушается его, как собачонка. Мишка в своей семье этот… как его… авторитет, вот! Надо будет при Витьке вставить, невзначай так, что он авторитет. Хорошее слово.
В Витькином дворе Колька, Сашка и Андрей, сидя на корточках, кидали ножички. Витька судил, а Юльке было наказано смотреть в сторону огорода, не появятся ли Витькины бабушка или мамаша, таких развлечений совершенно не одобрявшие. Она, привстав на скамейку и вытянувшись изо всех сил, смотрела куда было велено, время от времени переводя взгляд на Виктора. Тот, развалившись на скамейке, с усмешкой наблюдал за попытками Андрея победить Сашку.
– Черт, проиграл! – Андрей раздраженно бросил ножик в землю. – Это все от гитары – у меня мозоли на руках.
– О, слышите, кажись, почтальоновы идут, – насторожился Колька.
Раздался тихий стук, и из-за забора появились две черных головы.
– Открывай давай!
– А где Женьку забыли? – спросил Виктор, подходя к двери.
– Да тут я, тут, – выглянула из-за спин братьев девчонка. – Юлька пришла?
– Жень, я здесь! – пискнула Юлька, спрыгнув со скамейки. – Слушайте, может, не пойдем?
– А куда вы собрались? – раздался бабушкин голос, и сама она вышла из-за дома. – Мать знает?
– Знает, знает, – успокаивающе отозвался Витька. – Да мы недалеко, на болото за околицей.
– А бинокль отцов тебе зачем на болоте понадобился? – с неожиданной проницательностью спросила бабушка.
Витька выскочил за забор и оттуда крикнул:
– Уток высматривать!
Глядя на всю компанию, направляющуюся в сторону околицы, Дарья Михайловна только головой покачала. Опять Витька что-то выдумал. Какие утки? Господи, припекает-то как! Надо Нинку домой звать, сгорит вся или голову напечет.
С мыслями о дочери Дарья Михайловна побрела на огород. Если бы она задержалась у калитки подольше, то увидела бы, что шестеро парней и две девчонки не свернули в прогон, а прошли дальше, к тому концу деревни, который многие, крестясь, называли ведьминским.
– Витька, не жилься, дай посмотреть!
Виктор не отрывал бинокля от глаз.
– Да перестань, Сашка, и так все видно. На фига еще бинокль тащить надо было? К тому же старый…
Виктор взглянул на Андрея, критиковавшего его бинокль.
– Может, он и старый, а окуляры у него получше, чем у нового будут, – недовольно заметил он. – На, Сань, посмотри.
Они лежали в высоких зарослях травы, на пригорке, неподалеку от дома Антонины, и изучали небольшой двор. Даже прогрессивные родители Виктора запретили ему ходить сюда, после того как Витькина бабушка что-то там наговорила его матери, а уж остальных и вовсе ждала бы хорошая порка, узнай родители, что они пошли к ведьминому дому . Поэтому время от времени Сенька оглядывался назад, посмотреть, нет ли кого со стороны дороги, кто мог бы рассказать родителям, где видел их отпрысков. Но дом Антонины стоял на отшибе, да и палящая июльская жара загнала всех по домам. И все же ребята время от времени дергались и оборачивались, не доверяя полностью бдительности Сеньки. Спокойнее всех был Андрей, родители которого ничего про Антонину не знали, а если бы и узнали, то вряд ли так серьезно к ее принадлежности к колдовскому клану отнеслись.
– Нет там никого, – шепотом сказал Колька. – Пацаны брешут, как собаки.
– Есть, – помолчав, отозвался Сашка. – В сарае.
– Ну-ка, дай посмотреть.
Сашка передал бинокль брату, и теперь Колька пристально вглядывался в дом Антонины. Вот какая-то тень мелькнула за окнами, вот она сама вышла на крыльцо….
– Ложись!
Все приникли к земле. Через минуту Андрей осторожно поднял голову и убедился, что женщина сошла с крыльца и идет в сторону сарая с мисками в руках.
– Сейчас собак кормить будет, – догадался он.
– Щас… – покосился на него Мишка. – У нее собак отродясь не водилось, к ней и так ни один вор не полезет. Кот какой-то живет облезлый, и все. К нему она и идет, к тому парню.
– Да что он, в сарае живет, что ли?
– В сарае, значит.
– Тихо! – шикнул Витька, и все замолчали.
Высокая статная женщина с длинными косами, уложенными вокруг головы, подошла к сараю, остановилась и что-то сказала. Без всякого бинокля раскрывшим рты ребятам было видно, как оттуда выползла странная фигура и начала кататься в ногах у Антонины. А та стояла, не двигаясь, с мисками в руках. Потом поставила миски на землю, повернулась и пошла в дом. Человек на земле пополз за ней. Теперь было хорошо видно, что это полуголый молодой мужчина, весь заросший неопрятной бородой. На шее у него…
– Веревка у него, что ли?! – ахнула Женька.
Антонина посреди двора внезапно остановилась и начала пристально вглядываться в сторону пригорка. Вжавшись в землю, перепугавшись до смерти, ребята лежали неподвижно, не осмеливаясь даже смотреть в сторону страшного двора. Прошло несколько минут. Наконец Андрей начал поворачивать голову.
– Лежи! – страшным шепотом закричала Женька. – Лежи, тебе говорят!
Андрей очень осторожно приподнял голову и успокоительно произнес вполголоса:
– Да нормально все. Не видит она нас.
Колдунья опять стояла около мужчины, наклонясь над ним. В ее руках была короткая черная веревка, которой она начала внезапно обхлестывать его со всех сторон. С короткими взвизгами, как собачонка, парень перекатывался с боку на бок, извивался, причем ребята никак не могли понять почему: сила ударов была явно недостаточна, чтобы вызвать такие страдания. Антонина остановилась и смочила веревку в ведре, на котором крест-накрест, как разглядел в бинокль Витька, лежали какие-то длинные щепочки. Помахав веревкой над парнем, она неожиданно начала как-то странно двигаться вокруг него, то размахивая веревкой вокруг себя, то проводя над ним, то выжимая ее.