– Вот и уезжай, если хочешь, – бросил Виктор. – Поживи у родителей, пока убийцу отыщут, а потом приедешь. А я, в конце концов, мужик и прятаться в кустах не собираюсь!
– А почему ты так уверен, что его найдут?
– Да потому, что здесь не Москва, это Калиново! И его обязательно вычислят, потому что деваться ему некуда. Вопрос только во времени, вот и все. А ты езжай к родителям, а то мало ли что ему в голову взбредет…
Тоня, пораженная, смотрела на мужа. «Мало ли что ему в голову взбредет»! Да если бы она была убийцей и мстила Виктору, она бы в первую очередь подумала о том, чтобы его близких поубивать! И начала бы именно с жены!
Тоня села на диван и обдумала неожиданно пришедшую ей в голову мысль со всех сторон. Виктор ходил по комнате кругами, но она не замечала его. Да, очень правильно. Начал убийца с Глафиры, которую они почти не знали, потом убил несчастного Аркадия Леонидовича, с которым они подружились, а теперь… теперь, наверное, должен убить ее, Тоню. Она еще раз повторила собственный вывод и удивилась, насколько… насколько равнодушной к нему осталась. «Ты понимаешь, что тебя действительно могут убить? – спросила она сама у себя. – Надо уезжать, Витя прав». Но… Тоня представила, как живет в квартире у родителей, как всю зиму каждое утро и вечер звонит мужу и узнает, не случилось ли чего-нибудь еще, и помотала головой. Такой вариант ее не устраивал. Вот если бы и Витя согласился вернуться в город, тогда другое дело, а одного она его здесь не оставит.
– Никуда я не поеду, – сказала она мужу в спину, отвечая больше на собственные мысли, чем на его слова. – И ничего со мной не случится.
– Я не понимаю… не понимаю… – бормотал Виктор. – Если это Мишка, то где он может быть? Даже если он сбежал из тюрьмы и явился сюда, то ведь его быстро бы увидели, узнали. Он же не наемный киллер, чтобы делать пластическую операцию!
– Вить, а что, если он с возрастом сильно изменился? Сколько лет-то прошло… Пятнадцать вроде, ты говорил?
– Даже больше. Так что из того? Если ты девочек встретишь, с которыми школу заканчивала, ты их узнаешь?
– Наверное, – пожала плечами Тоня.
– Ну так и не говори тогда глупостей. Черт, не в лесу же он прячется…
– Ладно, хватит, – устало сказала она. – Тебе какую рубашку на завтра погладить?
– Да какая разница! Как ты вообще можешь о рубашках думать?
– Витя, ты мне сам пять минут назад предложил держать себя в руках. Если ты принял решение оставаться здесь, то хватит говорить об убийствах, ты только хуже себе сделаешь. Нужно заняться делами. Так ты какую рубашку хотел бы надеть?
Виктор взглянул на жену диковатыми глазами. «Господи, какая корова! Кажется, вообще ничего не поняла. Рубашки! Нас прирезать могут, а она о рубашках говорит!» Он качнул головой и вышел из комнаты. Она растерянно посмотрела ему вслед, стоя с ворохом неглаженых рубашек на руках.
Виктор зачем-то поднялся на мансарду, осмотрелся и полез вниз. На полпути он остановился и проводя пальцем по пыльной ступеньке, задумался. Может, и в самом деле все бросить? Продать дом к чертовой матери, вернуться в Москву… Нет, к черту! Еще не хватало, в самом деле, из-за какой-то мрази от всего отказываться. И потом, ну уедут они в Москву, и что дальше? Если убийца Мишка или Сенька, он найдет его и в Москве, так что переезд ничего не решит. Он не станет говорить о последней мысли жене, чтобы не пугать ни ее, ни себя лишний раз, но сам Виктор прекрасно отдавал себе отчет: убийца, кто бы он ни был, настроен серьезно, и просто так от него не сбежишь. Остается только ждать. Вот что самое паршивое – ждать!
В зале Тоня гладила рубашки. Утюг пыхтел паром, две выглаженные сорочки красовались на плечиках, и от столь мирной картины на Виктора повеяло таким домашним теплом, что он слегка успокоился. «Сволочь, – подумал он, – хрен ты у меня это все отберешь!»
– Сволочь, – повторил он вслух.
– Вить, ты же даже не знаешь, кто это!
– А мне, по большому счету, все равно. В любом случае он свихнувшаяся сволочь, которая мстит за какие-то детские обиды и собственную глупость, причем убила уже двух абсолютно невинных людей.
Виктор вспомнил Аркадия Леонидовича, и ему на секунду стало страшно, как тогда, на крыльце, и потом, когда он закрывал засов дрожащими руками. Но он заставил себя прогнать страх.
– Тонь, синюю не гладь, я ее вообще в домашние переведу.
– Ты же не носишь рубашки дома.
– Ну, значит, выкинь тогда.
– Хорошо. Вить, надо бы съездить в Москву, рубашки тебе купить.
– Ладно, поедем. В следующие выходные и поедем.
– Ой, правда? Давай, Вить, я себе тоже что-нибудь посмотрю. У меня ботинки уже старенькие, и вообще…
«Поедем, если ничего не случится», – добавил Виктор про себя. Но диалог с женой немного успокоил его. Рубашки, поездка в Москву, оживление Тоньки, которая давно ее ждала, были так далеко от мертвого, скалящего на крыльце зубы Аркадия Леонидовича, что он пришел в себя. В конце концов, здесь кругом люди, и на крик о помощи прибегут куда быстрее, чем в городе.
А Тоня стала думать о том, что через месяц с небольшим уже Новый год и нужно искать подарки. Ей самой казалось немного странным, что она способна размышлять серьезно и озабоченно о таких вещах после того, что случилось и что рассказал Виктор, но ведь жизнь не стоит на месте. «Вот и хорошо, – поняла Тоня, – иначе я сидела бы сейчас в темном углу и дрожала от страха».
Что-то в разговоре с мужем Тоне не совсем понравилось, но вспомнила она об этом только на следующий день, проводив его до машины. Идя к дому между деревьями, покрытыми инеем, молодая женщина вдруг подумала, что сейчас вполне может столкнуться с убийцей, и лучше не представлять, что он способен сделать с ее телом. Мысль не вызвала у нее ничего, кроме раздражения на саму себя: нечего сочинять страшилки! Откровенно говоря, то, что Тоня напридумывала после последнего визита к Антонине, когда обнаружили второе тело, не шло ни в какое сравнение с образом свихнувшегося убийцы, который мстит ее мужу за какие-то детские обиды. «Детские обиды»! Вот какие слова мужа царапнули ее при вчерашней беседе.
Тоня остановилась на тропинке, подумала над ними, но в голову ничего не приходило. Она решила вечером уточнить у мужа, а пока заняться домашними делами. Но и убираясь, и готовя ужин, она вертела так и сяк про себя рассказ Виктора, и кое-что не хотело укладываться у нее в голове.
А после обеда Тоня уснула. И проснулась только вечером, когда за окном уже стемнело. Первое, что она вспомнила, – сегодня понедельник, а она не отнесла деньги Антонине! Заметалась по комнатам, быстро собираясь, накидывая на себя, что под руку попадется, потом выскочила из дома, забыв взять деньги, и пришлось возвращаться. К тому времени, когда она наконец закрыла за собой калитку, было уже почти восемь часов.