Он встал и вышел из комнаты, а через минуту вернулся с двумя коробками в руках.
– Начнем с более приятного. Держи!
Тоня раскрыла коробку и удивленно уставилась на маленький серебристый телефончик.
– Ой, мобильник!
– Тонь, говорить «мобильник» немодно. Лучше трубкой называй. Договорились?
– Договорились, – кивнула обрадованная Тоня, вертя в руках подарок. – Вить, спасибо!
– Перестань. Я вообще-то раньше должен был о связи подумать. Просто дикость – до сих пор ходишь у меня без трубки, как бомжиха, ей-богу. Так, ну и еще кое-что…
Тоня смотрела, как он достает из большой коробки черную штуковину странного вида. Только когда он начал вставлять внутрь патроны, она догадалась:
– Это что, пистолет?
– Не совсем, но похоже. Называется «Удар». Тебе нужно нажать вот сюда, – он поставил Тонины пальцы на рычажок, – и отсюда вылетит птичка. Вернее, не птичка, а газовое облако. В общем, твоя задача – стрелять в лицо с расстояния около двух метров. Ясно?
По Тониному лицу было понятно, что нет, не ясно. И следующие двадцать минут Виктор показывал и объяснял, как пользоваться оружием – куда стрелять, как целиться и где носить.
– Все, дорогая супруга, – закончил он, – ты вооружена.
Тоня взглянула на его довольное лицо. Муж был похож сейчас на разгоряченного мальчишку, который сам себе сделал подарок, и ее охватила волна нежности. Она подошла и уткнулась ему в плечо.
– Тонь, ты что? Ты там, случаем, не заливаешься слезами благодарности?
Она покачала головой.
– Хорошо, что не заливаешься. Так, что у нас еще в программе? Ага, вспомнил. Давай баньку вечером истопим?
– Ты хочешь сказать, я истоплю, – уточнила Тоня.
– Не придирайся к словам. Так как насчет хорошей бани? Я веников купил.
– Березовых?
– Можжевеловых. Ты еще таких не пробовала.
– Ну, раз с вениками, тогда давай истопим. Во сколько?
– Да часиков в шесть, чтобы никуда не торопиться. А «Удар» в карман положи и больше не выкладывай.
Тоня, улыбаясь, засунула в карман кофты оружие. Оно было тяжелым. «Ну вот, теперь карман точно отвиснет, – подумала она. – Если что-то случится, я его даже вытащить не успею, – тут же мелькнула другая мысль, и сразу сменилась третьей: – Ничего не случится!»
Баню она затопила жаркую, как попросил Витя. Побрызгала на печку чуть-чуть эвкалиптового масла и вспомнила, что у нее куплено еще одно, с забавным названием «Шизандра», которое очень рекомендовала мама. Тоня выскочила в предбанник и стала шарить в пакете. Ну конечно, забыла – пузырек дома, в ящике стола. Она заколебалась, бежать за ним или нет.
– Тонь, ты чего? – Виктор уже почти разделся и теперь с удивлением смотрел на озадаченное лицо жены.
– Понимаешь, масло ароматическое дома оставила. А масло такое хорошее, тонизирующее.
– Раз тонизирующее, то беги, а то я уже разделся. И очень жду, когда ты сделаешь то же самое.
Он улыбнулся, и Тоня улыбнулась в ответ.
– Без меня не начинай, я быстро! – Накинула дубленку и выскочила из бани.
Дома она выдвинула ящик и схватила темный пузырек. Не удержалась, понюхала крышечку. Пахло чем-то свежим, сильным, слегка дурманящим. Она вспомнила тело мужа и слегка покраснела. Торопясь, выскочила на крыльцо и начала проворачивать ключ, но замок, как назло, никак не хотел закрываться. Тоня потерла покрасневший палец, рассерженно глядя на дверь. Опять заедало! Ведь сколько раз Вите говорила, что он слишком тугой для нее. Надо бы попросить Женьку с дверью повозиться… Витя там ее ждет… Быстрее, быстрее!
Она вынула ключ, сунула его в карман и бросилась бежать к бане.
– Итак, братцы-кролики, – Коломеев пробежал взглядом по лицам, отметив, что в семействе Прокофьева, судя по лицу парнишки, улучшений не наступает, – что мы с вами раскопали? Раскопали мы историю Ольги Сергеевны Орловой, так неумело пытавшейся подставить нам собственного сына. Михалыч, расскажи в двух словах ребятам.
– Значица, вот что надыбали, – начал Михалыч. – Дамочка наша, Орлова, личность судимая. Два года назад обвинялась в доведении до самоубийства.
– Кого? – поднял на него воспаленные от бессонницы глаза Прокофьев.
– Не перебивай старших, – назидательно произнес Михалыч и продолжил: – Так вот, в доведении до самоубийства. Работала она учительницей в девяносто восьмой школе славного города Москвы и, зачитываю, будучи классной руководительницей седьмого «А» класса, систематически изводила учащуюся данного класса Парфенову Олесю, высмеивая ее перед классом, занижая оценки и критикуя ее поведение. Кроме того, неоднократно применяла в отношении Парфеновой физическое насилие – ударяла ее линейкой по рукам, а также, по свидетельству одноклассников Олеси, поощряла оскорбления в адрес Парфеновой. В результате после получения неудовлетворительной оценки по итогам третьей четверти, а также после беседы с Орловой О.С. Парфенова покончила с собой путем повешения, оставив предсмертную записку, из коей следовало, что учительница предложила ей уходить из школы, а в противном случае угрожала исключением.
– Ни хрена себе учительница первая моя! – прокомментировал Артем.
– Да, дамочка милая, – согласился Коломеев. – Короче, был суд, ей дали два года условно.
– Что ж не посадили?
– А то ты наши суды не знаешь! Понятно, из школы мадам ушла, а сынок родной привез ее в деревню и оставил жить. Квартира городская принадлежит ему, и Орлов-младший, по всей видимости, мамаше поставил ультиматум – сиди, мол, судимая, в деревне, и носа в столицу не показывай. Ну а заодно он поимел загородный дом для своих отпрысков.
– Бизнесмен двоих детей воспитывает без жены, – добавил Михалыч. – На все лето их в Калинове оставлял, да и на выходные привозит. Чего тут везти-то, час от города.
– Но сына, видать, мамаша возненавидела крепко, – покачал головой Коломеев. – Надо же придумать: дом он хотел у Чернявского отобрать и на все был готов. В общем, крутая тетка. Побеседовали с ее сыном, кое-что выяснилось. Она, оказывается, его незаметненько так настраивала, что в деревне его все за дурака держат, а главный заводила – Виктор Чернявский. Надеялась, видимо, что сын пойдет с обидчиком разбираться, да как-нибудь и подставит себя.
– Глупо, – пожал плечами Артем.
– Глупо не глупо, а он именно так и собирался сделать. Он вообще мужик странный, неприятный очень. С ним разговариваешь, и хочется подальше отойти. Но тетку и хирурга он не убивал.
– Так, может, сама мадам убийца? – подал голос Прокофьев. – А что, если она совсем свихнутая, а? Все получается! Девчонку до самоубийства довела, сын отправил в деревню, а хотелось обратно в город вернуться, ну и задумала подставить его по полной программе. Она ведь постоянно в деревне живет, у нее возможность точно была.