По римской северной дороге ехал всадник в кожаном темно-коричневом колете. Поверх него был накинут черный плащ, а голову прикрывала широкополая шляпа с серым и весьма потрепанным пером. Всадник, казалось, не спешил, но это была скорее вынужденная необходимость. Лошадь устала и жадно хватала воздух ноздрями, с шумом выпуская клубы пара. Человек откинул полу плаща и поправил коричневую перевязь, на которой висела шпага в добротных ножнах.
Солнце поднималось все выше и выше. Всадник тревожно оглядывался по сторонам, время от времени привставая в стременах. Дорога, мощеная камнем, была широка и пустынна, но всадник знал, что вскоре к Лондону потянутся крестьяне, купцы, пилигримы, паломники…
Человек скривил губы. В сущности, сейчас для него многое было неважно – главное в своей жизни он уже совершил. Его глаза вдруг заблестели вновь, как тогда, в Лондоне, когда он увидел своего врага. Память вернула его на несколько часов назад – та встреча была так внезапна, что Питер Фрай ощутил восторг. Долго, слишком долго он ждал этой встречи. Месть холодила сердце, травила душу и не давала спокойно жить. О Боже! Питер был счастлив тогда. Его враг не заметил слежки, а он шел за ним с надеждой на месть. И все остальное, мелочное, померкло, отступило… Питера не остановило даже то, что этот мерзавец вошел в дом самого Лорда Хея…
Он настиг его в саду и дал шанс. Это было бы низко убить втихую. Фрай позволил ему защищаться. Бой был жарким и стремительным, и фортуна на этот раз улыбнулась Питеру. Месть свершилась, подлец был мертв!
Эти сладкие воспоминания вдруг оборвала острая боль. Рана в бедре, в сущности, была пустячной, но причиняла определенные неудобства. Питер сжал зубы и потуже затянул повязку – слава Богу, кровь перестала течь…
Всадник обернулся и посмотрел в сторону оставшегося позади Лондона. Именно оттуда он ждал неминуемую опасность, но чувства обманули его. Конный разъезд показался впереди, их было пятеро. Бежать на усталом коне было бессмысленно и Питер решил рискнуть. Вряд ли его кто-то видел в саду у Хея, но даже если и видел, словесный портрет не мог так быстро разойтись по патрулям. Хотя…
– Стой! – скомандовал офицер, едущий впереди разъезда. – Кто таков?
– Питер Фрай, – честно признался молодой человек, – из Лестера.
Двое солдат дернули поводьями объехали путника справа и слева.
– Откуда едешь? – продолжил допрос офицер.
– Из Оксфорда.
– Через Лондон…
– Нет, господин офицер… я сразу на Йоркскую дорогу свернул.
– Сэр, – подал голос один из солдат, – у него лошадь в пене, сэр.
– Торопился, стало быть? – прищурился офицер, и Питер заметил, как его рука легла на седельный чехол, откуда торчала рукоять пистолета.
Беглец тут же вспомнил про свой пистоль, который был подвешен под рукой и сейчас был прикрыт плащом.
– Так ночью ехал, сэр… а ночью, сами знаете, не безопасно… всякое может быть, вот и гнал.
И тут проклятая рана резанула по нервам, и лицо Питера исказила гримаса боли. Рука машинально потянулась к бедру.
– Эй! – окликнул солдат. – Что там у тебя?
– У него кровь! – разглядел другой. – Сэр, у него кровь!
– Так ты ранен? – сдвинул брови офицер. – А ну-ка, ребята, берите его и…
Питер не дал ему договорить. Прильнув к шее лошади, он быстрым движением извлек пистолет, взвел курок и нажал на него. Выстрел выбил офицера из седла и окутал место встречи легким дымком. Питер не замедлил воспользоваться пистолетом еще раз. Перехватив его за дуло, он, не раздумывая, ударил ближнего солдата по голове. Вышло не очень, рукоятка лишь скользнула по фетровой шляпе и немного ободрала лицо. Солдат шарахнулся в сторону. А затем Фрай запустил пистолетом в другого солдата. Оружие перевернулось пару раз в воздухе и угодило лошади в ухо. Бедное животное испугалось и, мотнув головой, сорвалась с места.
– Хватай его…
– Руби его…
– Гарри, стреляй!
Питер пришпорил коня, на ходу извлекая шпагу. Всего несколько метров отделяли его от солдата, и Питер, проносясь мимо него, хлестнул всадника по лицу. Клинок шпаги рассек вояке кожу, тот бросил поводья и, зажав рану обеими руками, взвыл как раненый зверь.
Беглец активно понуждал коня и гнал, гнал… наконец, он через плечо кинул взгляд назад и удивился – погони не было.
«Спасибо, Господи! – воздел он глаза к небу и вновь пришпорил коня».
– И все-таки Индия… Пряности? Черное дерево? Слоновая кость? – взглянув на старинного приятеля, Адам Джеймс Бикфорд улыбнулся. – Коммерческая тайна? Я понимаю. И верю вам. Дело, которое начинаете вы, как правило, приносит неплохую прибыль. Но отчего Дэвисон все же отказал в кредите?
Альфред Нортон с досадой поморщился:
Просторный кабинет старшего Бикфорда через распахнутое настежь окно заливали прямые солнечные лучи. У окна стоял молодой человек. Молодой по меркам обоих пожилых джентльменов. Сыну Адама Бикфорда шел уже четвертый десяток.
Приемному сыну. Родные сыновья Бикфорда погибли много лет назад, а потом странная лихорадка унесла жизнь его жены, Алекс. В живых осталась лишь дочка, Эдит. Деловой мир Англии ждал, что Бикфорд снова женится или объявит своим наследником жениха дочери. Но он поступил иначе. В одном из своих плаваний Адам спас юношу. И усыновил его. И сделал наследником, вопреки тому, что Эдит благополучно вышла замуж за весьма достойного джентльмена, и тот, конечно, ждал, что именно ему достанется торговая компания Бикфорда.
Говорили, что разозленный этим обстоятельством супруг стал вымещать свое раздражение на Эдит. И однажды она не выдержала. Что тут было правдой, а что домыслами – неизвестно. Дочь Бикфорда похоронили на кладбище как жертву несчастного случая. Взял ли священник грех на душу, или же в ее смерти не было ничего загадочного, и молодая женщина в самом деле случайно упала в воду и утонула?
Приемыш Бикфорда был хорош собой, умен, богат и холост, что для Адама было причиной постоянного недовольства.
Родерик стоял спиной к гостю, смотрел в окно на залитую солнцем лужайку и, знай себе, помалкивал, хотя по нему не было заметно, что молодой человек скучает или тяготится своим присутствием здесь.
– Это – дело семейное, – неохотно ответил Нортон, – оно не имеет никакого отношения к моей кредитоспособности, даю слово. Если моего слова недостаточно, я готов поклясться на библии. Я – человек верующий.
– Что скажешь, Родерик? – Бикфорд старший поднял голову от бумаг и взглянул на сына. Словно почувствовав этот взгляд, Родерик обернулся. Жесткое лицо его было бесстрастным, но внимательный наблюдатель заметил бы, что на гостя он старается не смотреть.
Молодой человек невыразительно пожал плечами.
– Клятва на Библии это, конечно, серьезно, – произнес он, – но я бы предпочел ревизию бухгалтерских книг. Впрочем, ваша кредитоспособность, действительно, вне подозрений. Во всяком случае – пока.