— Знаешь, сейчас он злится на нас обоих.
Кишан вздернул бровь и с любопытством посмотрел на меня.
— Как же это случилось?
— Ну… Скажем так, между нами возникло некоторое недопонимание.
Лицо Кишана посуровело.
— Не расстраивайся, Келси. Я уверен, что если он и расстраивается, то только из-за своей глупости. Он ужасно сварливый, можешь мне поверить.
Я горько вздохнула и покачала головой.
— Нет, вообще-то это я во всем виновата. У меня отвратительный характер, иногда я могу быть просто невыносимой. Конечно, Рен привык иметь дело с утонченными, опытными женщинами, намного… намного… короче, намного лучше меня.
Кишан дернул бровью.
— Насколько я знаю, Рен до сих пор не имел дела ни с какими женщинами. Должен признаться, что теперь мне страшно интересно, из-за чего же вы с ним повздорили. Но неважно, захочешь ты мне об этом рассказать или нет, запомни одно: я больше не потерплю, чтобы ты уничижительно говорила о себе. Рену невероятно повезло с тобой, и лучше ему поскорее это понять! — Он проказливо улыбнулся. — Разумеется, если вы с ним расстанетесь, то ты всегда сможешь остаться со мной.
— Спасибо за предложение, но жизнь в джунглях меня не привлекает.
Кишан расхохотался.
— Ради тебя я готов сменить среду обитания. Любовь моя, ты награда, за которую стоит сражаться!
Я рассмеялась и шутливо шлепнула его по руке.
— А вы, сударь, большой волокита! Стоит сражаться, говорите? Мне кажется, вы оба слишком долго пробыли тиграми. Я совсем не красавица, особенно теперь, когда столько дней торчу в джунглях. Я до сих пор не выбрала для себя факультет в колледже. Так что же во мне такого, чтобы за меня стоило сражаться?
Судя по всему, Кишан принял мой риторический вопрос всерьез. Он ненадолго задумался, а потом ответил:
— Для начала, я никогда не встречал женщину, столь отзывчивую к чужим бедам. Ты готова рисковать жизнью ради того, кого знаешь всего несколько недель! Ты смелая, пылкая, умная, добрая и полна сострадания. Кроме того, я нахожу тебя очаровательной и несомненно красивой.
Золотоглазый принц дотронулся до моих волос. Я вспыхнула, поспешно отхлебнула воду из бутылки и тихо сказала:
— Мне плохо от того, что он сердится на меня.
Кишан передернул плечами и отдернул руку, явно раздосадованный тем, что я снова заговорила о Рене.
— Да. Однажды мне тоже довелось стать жертвой его гнева, и с тех пор я научился не переоценивать готовность моего брата забывать обиды.
— Кишан, можно я спрошу тебя о кое о чем… личном?
Он самодовольно хмыкнул и потер подбородок.
— Я весь к твоим услугам.
— Это насчет невесты Рена.
Лицо Кишана потемнело, он сипло выдавил:
— Что ты хочешь знать?
— Она была красивая? — слегка запнувшись, спросила я.
— Да. Была.
— Ты не расскажешь мне о ней?
Лицо его слегка смягчилось, он задумчиво посмотрел в сторону джунглей. Потом пробежался рукой по волосам и мечтательно проговорил:
— Джесубай была пленительна. Она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел.
Он вздохнул и тихо заговорил:
— Последний раз, когда я видел ее, на ней было ослепительно-золотое платье шарара с переливающимся золотым поясом, а собранные в узел волосы перевиты золотой цепочкой… В тот день она была облачена в одеяние новобрачной. Это последнее воспоминание о ней я долгие столетия ношу в своем сердце.
— Как она выглядела?
— У нее было прелестное овальное лицо, полные розовые губы, темные брови и ресницы и волшебные фиалковые глаза. Она была миниатюрной, едва мне по плечо. Когда она носила волосы распущенными, то всегда прятала их под шаль, но я знал, что волосы у нее гладкие, шелковистые и черные, как вороново крыло. Они были такие длинные, что плащом ниспадали по ее спине к коленям.
Я закрыла глаза и представила эту писаную красавицу рядом с Реном. Внутри у меня все болезненно сжалось от какого-то незнакомого чувства. Оно пронзило мне сердце, просверлив незаживающую дыру прямо посередине.
Кишан продолжал:
— Как только я увидел ее, то воспылал страстью. Я понял, что мне не нужен никто, кроме нее.
— Как вы познакомились? — спросила я.
— Нам с Реном было запрещено вместе участвовать в войнах, из опасения, что мы оба можем погибнуть, и тогда трон останется без наследника. Поэтому Рен отправился воевать, а я торчал во дворце: тренировался с Кадамом, изучал стратегию и муштровал солдат. Однажды я возвращался домой после учебной стрельбы и решил прогуляться через дворцовые сады. И увидел Джесубай — она стояла возле фонтана и срывала цветок лотоса. Шаль соскользнула с ее плеч… Я спросил, кто она такая, и тогда она быстро обернулась, потупила взор и покрыла шалью свои прекрасные волосы и сияющее лицо.
— Тогда ты и понял, кто она такая? — спросила я.
— Нет. Она поклонилась мне, назвала свое имя, а потом убежала во дворец. Я решил, что она дочь какого-то важного гостя. Вернувшись во дворец, я бросился расспрашивать о ней и узнал, что она предназначена в жены моему брату! Я обезумел от ревности. Всю жизнь я был вторым! Рену доставалось все, о чем я мечтал. Он был любимым сыном, будущим царем, более успешным политиком, а теперь еще ему предстояло жениться на девушке, которую я желал!
Лицо Кишана исказилось, он зло процедил:
— Он даже ни разу ее не видел! А я и не знал, что наши родители подыскивали невесту для Рена. Ему был двадцать один год, мне двадцать. Я спросил отца, нельзя ли изменить помолвку, чтобы Джесубай досталась мне. Я предлагал подыскать Рену другую невесту. Да что там, я даже вызвался сам найти ему подходящую принцессу!
— И что ответил твой отец?
— В то время он думал только о войне. Я говорил ему, что Рену все равно, но отец и слушать меня не стал. Он остался глух к моим мольбам. Сказал, что соглашение с отцом Джесубай не может быть расторгнуто. Сказал, что ее отец желает выдать ее только за наследника престола, чтобы Джесубай в будущем стала царицей.
Он широко раскинул руки по бревну, к которому мы прислонялись, и продолжал:
— Через несколько дней она уехала в сопровождении целого каравана, чтобы встретиться с Реном, подписать необходимые документы и принять участие в официальной церемонии обручения. Ей предстояло провести с Реном всего несколько часов, но путешествие заняло целую неделю. Это была самая длинная неделя в моей жизни. Затем она вернулась в наш дворец, чтобы ждать. Ждать его!
Золотые глаза впились в мое лицо.
— Три месяца Джесубай жила в нашем дворце, ожидая Рена, и я честно пытался избегать ее, но она была очень одинока и скучала. Ей хотелось, чтобы кто-то гулял с ней по саду, и я нехотя согласился, понадеявшись, что смогу держать свои чувства при себе. Я сказал себе, что очень скоро Джесубай станет мне сестрой и что нет ничего дурного в том, чтобы любить ее, как сестру, но где там! Чем больше я ее узнавал, тем сильнее влюблялся и тем жарче разгорался мой гнев. Однажды вечером, когда мы бродили по саду, Джесубай призналась, что хотела бы видеть меня своим нареченным. О, какой восторг охватил меня! Я тут же попытался ее обнять, но Джесубай оттолкнула меня. Она всегда очень строго соблюдала приличия. Когда мы гуляли, нас неизменно сопровождала ее компаньонка, следовавшая на почтительном расстоянии. Джесубай велела мне ждать, пообещав, что придумает, как нам соединиться. Я был без ума от счастья и знал, что сделаю все — все что угодно! — лишь бы она стала моей.