Честно говоря, я не представляла, что мне делать. До сих пор я никогда никого не любила. Я никогда не встречалась с мальчиками, поэтому весь этот водоворот эмоций вызывал у меня одновременно восторг и страх. Впервые в жизни я не могла контролировать свои чувства и не могу сказать, чтобы мне это нравилось.
Главная проблема заключалась в том, что чем больше времени я проводила с Реном, тем сильнее мне хотелось остаться с ним. Но я была реалисткой. Все эти краткие мгновения, пусть волшебные и восхитительные, не гарантировали мне счастливого финала. По собственному горькому опыту я знала, что счастливых финалов не бывает. И теперь, когда впереди замаячило окончание наших поисков, настало время посмотреть фактам в лицо.
«Факт первый: когда Рен освободится от проклятия, ему захочется повидать мир, а не сидеть на одном месте. Факт второй: любовь — это риск. Если он поймет, что не любит меня, я этого не перенесу. Значит, для меня будет безопаснее вернуться в Орегон, к моей привычной одинокой жизни и забыть о нем. Факт третий: мне кажется, я еще не готова ко всему этому!»
Некоторые рассуждения повторялись по кругу, но все эти круги вращались вокруг одной центральной мысли: мне необходимо расстаться с Реном. Я подавила подступившую волну грусти и решительно сжала кулаки. Все, я приняла решение, я сберегу свое сердце! Если оборвать наши отношения прямо сейчас, в самом начале, то мне удастся спасти себя от боли и унижения неизбежного разрыва.
А сейчас нужно просто сосредоточиться на цели нашего путешествия, на пути в Кишкиндху. Потом, когда все будет кончено. Рен отправится своей дорогой, а я вернусь на свою. Я просто помогу другу, а потом позволю ему уйти и быть счастливым!
Шагая миля за милей по этому странному, таинственному миру, я деловито составила план и приступила к его реализации, решив начать с подачи деликатных романтических стоп-сигналов. Каждый раз, когда Рен хотел взять меня за руку, я находила какой-нибудь повод отстраниться. Когда он дотрагивался до моего плеча, я отходила на шаг. Если он пытался обнять меня, я сбрасывала его руку или прибавляла шаг и уходила вперед. При этом я ничего не говорила и ничего не объясняла, потому что не могла найти подходящих слов.
Рен несколько раз пытался узнать, в чем дело, но поскольку на все вопросы я отвечала неизменным: «Ни в чем», он в конце концов отстал. Сначала он выглядел растерянным, потом погрустнел, а после замкнулся и рассердился. Очевидно, я его обидела. Очень скоро он прекратил все попытки достучаться до меня, и я почувствовала, что между нами вырос барьер высотой с Великую китайскую стену.
Мы дошли до рва и нашли подъемный мост. К сожалению, он оказался поднят, но при этом застыл с другой стороны в полуопущенном состоянии, как будто сломанный. Рен спускался к реке с обеих сторон и каждый раз внимательно вглядывался в воду.
— Здесь слишком много капп. Я бы не рискнул добираться вплавь.
— Может быть, притащим из леса бревно и перейдем по нему?
— Отличная мысль, — хмыкнул Рен. Затем он шагнул ко мне и развернул меня за плечи.
— Что ты делаешь? — нервно выдавила я.
— Всего лишь достаю гаду, — насмешливо ответил он. — Можешь не волноваться, это все.
Рен вытащил гаду, рывком застегнул рюкзак и зашагал в сторону леса.
Я поморщилась. Он злился. До сих пор я видела Рена сердитым только во время стычек с Кишаном. Мне это совсем не нравилось, но я сказала себе, что это неизбежный побочный эффект моего блестящего плана по выпалыванию-сорняков-любви-и-спасению-от-падения-на-острые-камни. Тут уж ничего не поделаешь.
Я с любопытством покосилась на Фаниндру, чтобы узнать, одобряет ли она мое решение, но ее блестящие глазки ничего не выражали.
Спустя минуту до меня донесся тяжелый звук удара, и я увидела, как дерево втянуло ветки. Раздался еще один сокрушительный удар, и ствол, пробив шатер листвы, с громким треском рухнул на землю. Рен начал сшибать булавой ветки поваленного дерева, и я бросилась ему на помочь.
— Мне сделать что-нибудь?
Он даже головы не повернул в мою сторону.
— Нет. У нас только одна гада.
Я прекрасно знала, какой получу ответ, но все равно не смогла удержаться от вопроса.
— Рен, почему ты злишься? Тебя что-то раздражает?
И тут же сморщилась, сообразив, что это я его раздражаю.
Рен прекратил обрубать ветки и обернулся ко мне. Его яркие синие глаза впились в мое лицо. Я тут же потупила взгляд и уставилась на дрожащую ветку, сгибавшую и разгибавшую свои колючки. Когда я снова подняла глаза, лицо Рена превратилось в бесстрастную маску.
— Меня ничего не раздражает, Келси. Я в полном порядке.
Он повернулся и продолжил работу. Когда с ветками было покончено, Рен сунул мне гаду, поднял конец тяжелого ствола и поволок его в сторону реки.
Я бросилась за ним и наклонилась, чтобы взяться за другой конец.
— Не надо, — крикнул он, не оборачиваясь и не глядя на меня.
Когда мы снова вернулись к реке, Рен бросил дерево на землю и стал искать подходящее место для переправы. Я хотела было присесть на ствол, но вовремя заметила иголки. Ствол был очень толстым, но острые шипы воинственной броней торчали из него, готовясь вонзиться в зазевавшуюся плоть. Подойдя к переднему концу дерева, я увидела, что кровь Рена огромными пятнами растекается по блестящим черным колючкам.
Когда он подошел ко мне, я решительно заявила:
— Рен, дай-ка я осмотрю твои руки и грудь!
— Оставь, Келси. У меня все заживет.
— Но, Рен…
— Нет. Отойди.
Он перешел к дальней части ствола, приподнял ее и прижал к груди. Я только рот разинула. «Ух ты, у него и в самом деле тигриная сила!» Тут я жалобно сморщилась, представив тысячи иголок, впившихся в руки и грудь Рена. Мышцы у него на руках напряглись, как шары, и он неторопливо поволок дерево к берегу реки.
«Но посмотреть-то девушка может, правда? Даже если она не может позволить себе зайти в магазин, у нее есть полное право полюбоваться витриной. Правильно?»
Передо мной был оживший Геракл. Проглотив восхищенный вздох, я принялась твердить про себя: «Он не для меня, он не для меня, он не для меня…», чтобы укрепиться в принятом решении.
Дальний конец ствола со стуком ударился о каменную стену. Рен спустился с берега еще на несколько шагов, отыскал нужное место и с глухим звуком уронил дерево.
Рубашка у него спереди была изорвана в клочья, колючки исполосовали его грудь глубокими рваными ранами. Я бросилась к Рену и протянула руку, чтобы дотронуться до его руки.
Он обернулся и сказал:
— Стой здесь.
Превратившись в тигра, Рен вскочил на ствол, перебежал по нему до середины и прыгнул на край отверстия, из которого торчал полуопущенный мост. Вцепившись в него когтями, он подтянулся и скрылся из глаз.