— Теперь нам нужен запал… и искра.
— Этого добра хватает.
Саркастическое замечание, которое Дейви сделал с непроницаемым выражением лица, придало Грею решимости. Он не позволит этому мальчику умереть. Чертовски трудно найти храброго матроса с хорошим чувством юмора. Согнувшись за пушкой, он навел ствол на основание грот-мачты чуть ниже распространяющегося пламени.
Если он промахнется — или даже если попадет в цель, — этот единственный выстрел может взорвать корабль и сжечь его дотла. Это был отчаянный риск в отчаянной ситуации.
— Отойди в сторону, — приказал он Дейви. — И закрой уши.
Грей с трудом отодрал от палубы кусок тлеющего дерева и поднес его к запальному отверстию. Раздался ужасающий грохот.
Заряд вырвался из ствола пушки. Облако дыма мгновенно окутало смельчаков. На них посыпались щепки, впиваясь в защищенную только рубахой плоть Грея. Ослепленный, оглушенный и задыхающийся, Грей еще несколько секунд ждал, когда к нему вернется одно из его чувств.
Разгоняемый ветром дым довольно быстро рассеялся, и стало видно грот-мачту. Скошена на одну сторону, но нее еще стоит, удерживаемая вантами. Все еще в огне. Горит еще ярче. Грей вскочил на ноги.
— Падай же, будь ты проклята! — Порыв ветра, и громкий треск лопающихся канатов пронзил воздух. Медленно, словно нехотя, грот-мачта накренилась и тут же, как подкошенная, упала за борт. Остатки такелажа, как угри, скользнули по палубе и скрылись в темной воде. — Господи Иисусе!
Грей опустился на колени. А затем, словно сам Господь услышал его и решил омыть его нечестивую душу, небеса разверзлись и проливной дождь хлынул на их головы.
Мощные струи пресной воды поливали мужчин. Они сидели, прислонившись спинами к пушке, и, как губки, впитывали небесную влагу, которая вымывала из их тел боль, страх и напряжение пережитого.
Наконец Дейви повернул голову к Грею:
— Слава Богу, вы свалили ее, капитан.
Его мальчишеская улыбка растопила бы лед, и Грей невольно улыбнулся в ответ. Потом он расхохотался.
— Пока не расслабляйся. Мы еще не закончили. — Он взял Дейви под мышки и поднял на ноги. — Корабль все еще в опасности, тлеть может где угодно. Найди на борту тех, кто может передвигаться, и тащи в трюм. Мы должны выбросить ром за борт. Потом позаботимся о раненых.
Дейви остановился, когда они направились к люку.
— Если мы все равно будем выбрасывать ром за борт… не можем ли мы прежде немного выпить? Мне бы глоток не помешал.
Грей рассмеялся:
— Мне бы тоже.
Некоторое время спустя Грей перекинул свои дрожащие от усталости ноги через фальшборт «Афродиты». К нему поспешил Джосс.
— Погибшие есть?
— Двое. И еще трое серьезно ранены. — Грей смахнул влажные пряди волос с лица. — Надо послать за ними шлюпку. Воды в трюме, похоже, нет, а ты не хуже меня знаешь, что загореться может и несколько часов спустя.
Мы подстраховались и избавились от всего, что легко воспламеняется.
Джосс посмотрел на небо:
— Ну, при таком ливне это маловероятно.
— Да. — Измученный, Грей сел на укрытую парусиной бухту каната и вытер лоб рукой. — Здесь все в порядке? — Он старался, чтобы его голос звучал ровно.
Джосс кивнул:
— Она в моей каюте, Грей. Думаю, тебе лучше пойти к ней.
— Не думаю, что ей этого хочется. — Учитывая то, как они расстались, она будет рада вообще никогда его больше не видеть.
— Она вся извелась от беспокойства, Грей. Мне пришлось приказать ей спуститься вниз. Она ушла в каюту только после того, как дождь погасил огонь. Она успокоится, когда увидит, что с тобой все в порядке.
В капитанской каюте стоял густой полумрак, тучи настолько плотно закрыли солнце, что день превратился в поздний вечер. Грей прищурился, вглядываясь в темноту. Затем он увидел ее силуэт на фоне более светлых кормовых окон.
— Грей?
Он кивнул. Затем, сообразив, что в такой темноте она вряд ли разглядела его движение, он кашлянул и выдавил:
— Это я.
— Ты… с тобой все в порядке?
— Да.
Его глаза начали привыкать к сумраку, и он уже мог различить мягкий наклон ее плеча, руки, сложенные на животе. Ее волосы были распущены и падали до талии тяжелыми волнами.
— А Леви и О'Ши? — спросила она дрожащим голосом. — А Дейви?
— Они в безопасности. Пожар потух. Все закончилось.
Она ничего не сказала. Несколько секунд Грей стоял, молча переминаясь с ноги на ногу. «Подойди к ней, — требовал внутренний голос. — Обними. Умоляй о прощении. Скажи ей хоть что-нибудь».
Молчание было невыносимым. Он уже собирался уйти, когда она неожиданно вскочила и обхватила его за шею:
— О, Грей! Я знала, что ты вернешься ко мне. Ты должен был вернуться.
— Конечно, я должен был вернуться.
Грей стоял, потрясенный и неподвижный, а она тихо рыдала, повиснув у него на шее, уронив голову ему на грудь. Руки его безвольно висели по бокам.
— Грей, — всхлипывала она вновь и вновь. — Слава Богу, с тобой все в порядке.
Ее любовь переполнила его, как и ее нежность, ее слезы. Наконец решившись, Грей глубоко вздохнул и обнял ее, крепко прижав к своей груди.
— Ш-ш, милая. — Подрагивающими от волнения ладонями он погладил ее по волосам. Влажные локоны скользнули между его пальцами, как шелковые нити. — Не плачь. Все хорошо. Все позади.
Быстрым нервным движением и с неожиданной силой она вдруг привлекла к себе лицо Грея. Боясь сойти с ума от желания, раскаяния, любви и сожаления, Грей закрыл глаза, когда она запечатлела теплый и легкий поцелуй на его скуле. Второй поцелуй коснулся шеи. Следующий — уголка рта. Она прижалась щекой к его щеке и затихла.
Грей чуть отстранился.
— Тише, любимая, — прошептал он, заправляя прядь волос ей за ухо. Он взял ее лицо в свои ладони и прижался губами к ее губам в нежном поцелуе. — Все закончилось.
Так оно и было. Все закончилось. Пожар погасили, все живы, а она млеет в его объятиях, будто и появилась на свет ради этого момента. Недели изнуряющего неудовлетворенного желания наконец подошли к концу. Как и годы пустоты. Все закончилось.
А Грей… Тот Грей скончался. Он канул в прошлое.
Он держал ее лицо в своих ладонях, нежными поцелуями касаясь ее губ. Он целовал ее медленно, осторожно, будто только учился искусству поцелуя, — впрочем, он действительно учился.
Он касался своими губами ее щек, ее лба, век, волос, перемежая поцелуи ласковыми словами на всех известных ему языках. Затем, закрыв глаза, он прижался щекой к ее лбу и стал ждать. Выбор он оставил за ней.