— Тогда дайте мне лошадь!
Она провела его через холл в кухню. Он замедлил шаг, увидев огонь, оставленный на ночь.
— Мне нужно поесть, — сказал он.
— Вы едете в Оксфорд, а не в Америку! — с нетерпением сказала Эстер. — Там и поедите!
— Дайте мне хлеба и сыра, и я выпью стаканчик эля, пока вы седлаете лошадь.
Эстер указала ему на кладовку.
— Берите, что хотите, — сказала она. — И как только закончите, выходите во двор.
Она сунула ноги в башмаки на деревянной подошве, стоявшие на каменном порожке, и открыла кухонную дверь. Поплотнее закутавшись в жакет, Эстер застегнула все пуговицы. Кобыла Джона стояла в своем стойле. Завидев Эстер, кобыла заржала, и собака снова залаяла.
— Тише! — прикрикнула на них Эстер и заглянула в сарайчик, где хранилось все снаряжение для верховой езды, чтобы взять тяжелое седло Джона и уздечку.
Кобыла послушно стояла, пока Эстер с трудом надевала на нее хомут, и прянула в сторону, когда на стойло упала тень. Эстер подняла глаза, немедленно испугавшись, что это сторонники парламента пришли арестовать роялиста и заодно ее как сообщницу. Но это был кавалер, в руках он держал хлеб и сыр, шляпа была сдвинута на затылок.
Эстер вывела лошадь во двор.
— Дайте мне это! — вдруг сказала она и сняла шляпу с его головы.
Он был слишком удивлен, чтобы протестовать. Одним быстрым движением она ощипала перья с ленты на шляпе и швырнула их в кучу мусора.
— Может, хватит просто ленты цветов короля, пока вы выполняете его поручения? — потребовала она.
Он кивнул.
— Я расскажу его величеству, что в доме Традескантов помнят о своем господине. Вас вознаградят за это.
— Единственная награда, которую я хочу, — чтобы вы вернули мне лошадь, — сказала Эстер. — Обещаете, что сделаете это?
— Обещаю.
Эстер отступила в сторону от головы кобылы, когда та, осторожно ступая по булыжникам, вышла со двора и, обогнув дом, направилась к дороге. Эстер, прислушиваясь, стояла тихо и совершенно неподвижно. Если его видели, то, когда за ним бросится погоня, она услышит на ламбетской дороге стук копыт. Но все вокруг было тихо. Где-то в саду запел дрозд.
Эстер вдруг заметила, что дрожит от холода и дурных предчувствий. Она повернулась, прокралась через двор к двери в кухню, выскользнула из грязных башмаков и подошла к очагу. Если его поймают и он назовет ее соучастницей, а Ковчег надежным убежищем роялистов, тогда ей грозит арест за измену парламенту. А кара за измену — смерть. Кавалер мог скакать с перьями на шляпе и легким сердцем даже в самом центре сражения; но Эстер слишком хорошо понимала, что страна находится в состоянии войны и что в этой войне пощады не будет никому.
Сидя у очага, она дождалась, пока в маленьком квадратном кухонном окошечке не затеплился рассвет. Тогда она поднялась наверх и разбудила Френсис и Джонни.
— Что такое, мама? — спросил Джонни, увидев ее серьезное лицо.
— Мы собираемся навестить дядю Нормана, — сказала она. — Сегодня же.
Они наняли лодку, идущую вниз по течению, и лодочник был полон новостей о заговоре роялистов, раскрытом только вчера. Эстер молча кивала.
— Я не интересуюсь политикой, — сказала она.
— Скоро заинтересуетесь, если эти предатели отдадут город королю, — сказал лодочник. — Если король приведет сюда кровожадных ирландцев и поганых французов, чтобы они перерезали горло честным англичанам!
— Да, — вежливо согласилась Эстер. — Полагаю, в этом случае я заинтересуюсь.
Лодочник откашлялся и сплюнул в воду. После этого он молча и размеренно греб.
Александр Норман принял их так, будто вместо поспешных панических сборов их визит был спланирован много месяцев назад. Его экономка приготовила две комнаты в небольшом городском доме рядом с мастерскими в Майнориз, [13] совсем недалеко от Тауэра. Френсис и Эстер должны были спать в одной кровати, а Джонни отвели маленькую комнатку в мансарде.
— Моя кузина давно обещала мне этот визит, — сказал Норман своей экономке, когда та проводила Эстер в парадную гостиную и взяла у нее шляпу и накидку. — Я настоял на том, чтобы они приехали в мае, пока в городе еще не так жарко и не так много людей болеет.
— В лавках нет ничего интересного, — заметила экономка. — Так что если вы за покупками, то могли бы и дома оставаться. Столько портных обанкротилось, что и не сосчитать.
Эстер кивнула.
— Семья первой жены моего мужа — галантерейщики, — сказала она. — Думаю, мне они позволят порыться в своих запасах.
Экономка кивнула.
— И уж наверняка они постарались попридержать шелк для маленькой барышни. Разве она не красотка?!
Эстер тоже кивнула. Френсис как раз выпутывалась из толстого плаща и большой шляпы, надетых по настоянию Эстер.
— Да, хороша.
— Подыскиваете для нее мужа?
Эстер покачала головой:
— Пока нет.
Женщина снова кивнула и хлопотливо удалилась.
— Обед подам через несколько минут, — пообещала она.
Александр придвинул поближе к огню кресло для Эстер.
— Холодно было на реке?
— Немножко, — сказала она, усаживаясь.
— У вас неприятности? — очень тихо спросил он.
— Приходил офицер-роялист. Он забрал лошадь Джона. Он искал Джона, чтобы тот помог им склонить Ламбет на сторону короля.
Александр выглядел потрясенным.
— Когда это случилось?
— Он ушел сегодня утром. Но в первый раз он приходил пару недель тому назад.
Он кивнул.
— Ему удалось благополучно выбраться из города?
Эстер покачала головой:
— Не знаю. По крайней мере, никто не подстерегал его у дома, и мне показалось, что никто не следил за нами, когда мы уезжали. Но он направлялся к королю в Оксфорд. Я не знаю, смог ли он добраться туда.
Александр на мгновенье отвернулся от нее.
— А в чем дело? — спросила она. — Лодочник сказал, что был какой-то заговор.
— Леди д’Обиньи, — сказал Александр.
Эстер онемела от изумления.
— Вы знали ее имя?
— Именно это имя услышала и я, когда две недели тому назад он заставил меня поклясться, что я сохраню тайну. Представить себе не могла, что все узнают о ней так быстро.
— Она глупа. Эдмунд Уоллер [14] и она замышляли захватить для короля Лондон. Они собирались взять Тауэр и арестовать парламент, а палата лордов должна была поддержать их, и все роялисты должны были восстать.