Наверное, в этом обмане и был смысл. Нехорошо, когда ребенок думает, будто он не нужен матери. И еще хуже знание о том, что твоя мама сумасшедшая, неоднократно пытавшаяся свести счеты с жизнью, даже желавшая убить своего крохотного сына и зарезавшая соседку.
Ясное дело, про брата Фридриха, ставшего Ваней Карнауховым, Триси тоже никто не рассказывал…
Резников прервал свое горькое повествование и схватил бутылку минералки со стола.
– А потом Иван Карнаухов поступил в тот же институт, что и Триси, – тихо сказала я. – И это неудивительно, потому что близнецов всегда тянет в одну сторону. Беатриса с Ваней были детьми Генриха Кауфа, талантливого художника по стеклу, и гены отца заставили девочку и мальчика увлечься одной профессией. Вуз, где обучают созданию и реставрации витражей, в России один, вот близнецы и встретились. Ничего удивительного, что брата и сестру потянуло друг к другу, но они приняли это чувство за страстную любовь.
– Верно, – признал Дворкин. – Мы пришли в ужас, когда Триси обманом привела Карнаухова в дом. Но поделать уже ничего не могли. Девочка познакомила Ваню с Ксюшей, а та неожиданно мило его приняла. Все. Мы не осмелились открыть детям правду, они уже жили вместе. Представляете психологическую травму? Такая правда могла сломать им жизнь.
– Тогда Ванда пригласила Кошмарова, – вставила свою реплику Лиза.
Виктор Маркович кивнул. И сразу добавил:
– Но ничего не вышло.
– И вы придумали трюк с чашкой? – возмутилась я. – Решили посадить Ваню за решетку? Спасали Триси за счет брата? Ну да, он вам совсем чужой, воспитывался Элеонорой…
– Тань, прикинь, что могло случиться, узнай они случайно о своем родстве после того, как у них родились бы дети? – забубнил Роберт. – Вдруг им для чего-то пришлось бы сдавать анализ ДНК?
– Мы ничего не знали! – закричал Владимир. – Всю историю с чашкой придумала Ванда, это ей в голову приходили тупые идеи! Она была идиотка!
– Тише, дорогой, не нервничай, – попросил Виктор Маркович, кладя Резникову на плечо руку.
– Отстань, надзиратель! – еще громче заорал тот. – Жизни нам от тебя нет!
Дворкин покраснел.
– Я удерживал вас от глупостей. Например, останавливал, когда вы тратили слишком много денег. Но я понимаю, что у вас есть желания. Слова не сказал, когда дом строить решили, машины купили и в жизнь богатых балбесов окунулись. Но что-то я не разрешаю. И правильно. Кто ситуацию исправил, когда к нам полиция заявилась и про задержание Ивана сообщила? Ванда накатала заявление о краже, договорилась с барыгой, что тот в органы позвонит, Карнаухова к скупщику отправила. Комиссарова не отличалась большим умом, зато фантазии у нее на пятерых хватило бы. Знаете, что она ответила, когда я спросил, как же можно было парня так подставлять? «Ерунда, мы его выкупим».
– Но не получилось, – мрачно констатировала я. – Карнаухова осудили, и он вскоре умер от аппендицита.
Владимир пристально посмотрел на Дворкина.
– Скажи им правду. Теперь уже все равно.
Виктор Маркович свел брови к переносице и заговорил:
– Представьте чисто гипотетическую ситуацию. Полиция и судья оказались честными людьми, и Иван отправился на зону… Но начальник лагеря был понимающим человеком, поэтому Ваня не умер, а получил паспорт на другое имя и сейчас учится за границей, Элеонора купила дом на Кипре… Я не говорю, что так и есть. Это просто фантазия на тему.
– Чисто гипотетически… – ухмыльнулся Денис.
– Да, – с самым простодушным видом подтвердил Дворкин, – мы вовсе не сволочи. Попав в трудные обстоятельства, стараемся выкрутиться и вести себя достойно. Например, поняли, что Вировой тяжело жить там, где погибла дочь, и купили ей отдельную квартиру, содержали ее. Олимпиада нас откровенно шантажировала. Если, не дай бог, Ванда не могла привезти продукты в оговоренный день, сразу раздавался звонок от бабы: «Помните, что я для вас сделала? Спасла Ксению. Еще не поздно рассказать правду».
– Нам с Алиной порой хотелось убить мерзкую старуху! – выпалил Владимир. – Эта гадина сделала из смерти дочери карьер, откуда добывала золотую руду!
Дворкин спросил:
– Слышали? Вот почему сначала с Вировой контактировал исключительно я, а потом к ней стала ходить Ванда. Комиссарова не отличалась особым умом, но умела держать себя в руках.
– В отличие от глупой Ванды, вы способны предусмотреть все! – внезапно выпалил Денис. – Поэтому оформили купленную Олимпиаде жилплощадь на Комиссарову, не хотели, чтобы оборотистая баба продала ее или завещала кому-нибудь. Да-да, якобы подарили Вировой хоромы, а поселили ее на квадратных метрах по-собачьи преданной вам Ванды.
По лицу Дворкина скользнула тень. Я поняла, что Жданов попал в «яблочко», и рассердилась на него. Нельзя злить человека, который только решился на мало-мальски откровенный разговор. Нет, Денис точно не профессиональный полицейский. Я решила быстро отвлечь внимание Виктора Марковича на себя.
– Почему Ванда обратилась к нам?
– Дура, дура, дура! – закрыл лицо руками Владимир.
Дворкин откашлялся.
– За годы стабильного поведения Ксении мы расслабились. Она принимала лекарство и сидела тихо. Но недавно препарат, ей помогавший, сняли с производства как устаревший. Психиатр выписал другое лекарство, а то оказалось менее действенным. Ксюша таки покончила с собой – выпила большую дозу психотропного средства.
– Вы оставляли в комнате сумасшедшей пузырек с таблетками? – возмутился Денис.
Виктор Маркович поморщился.
– Нет, конечно. Ксения получала одну дозу утром, другую вечером. Принимала лекарство на глазах у Ванды.
– Где же тогда она взяла дозу препарата, достаточную, чтобы умереть? – не утихал Жданов.
Дворкин сложил руки на груди.
– Поймите, больной, маниакально склонный к суициду, очень хитер, уследить за ним чрезвычайно трудно. Нам просто повезло с первым препаратом. А вот переход на другой выбил Ксению из колеи. Думаю, она делала вид, что глотает капсулу, а сама прятала ее под языком. Ванда уходила, Ксю выплевывала лекарство и прятала. Вообще-то у таких больных надо всегда проверять рот после того, как он принял таблетки. Но, я уже сказал, долгие годы Ксения не делала ни малейших попыток суицида, и мы расслабились. Есть еще один нюанс. Больной, подобный Кауф, поняв, что у него накопилась смертельная доза препарата, становится очень спокойным, выглядит довольным. Когда Ванда с радостью сообщила: «Ксения в прекрасном состоянии, она даже улыбается, новое лекарство лучше старого», – мне следовало немедленно вызвать психиатра. Я не снимаю с себя вины: Кауф удалось совершить самоубийство отчасти и из-за моей халатности.
– Вот это был удар… – произнес Роберт. – Американские родственники могли ведь потребовать себе коллекцию.
– Верно, – согласился Дворкин. – Что означало бы конец обеспеченной жизни. Владимир и Алина ничего делать не умеют, им на рынке труда грош цена. Правда, у меня-то есть клиника, я не пропаду.