– Я признателен вам за доверие, – ответил Абрамов. – Деньги подготовлены. Они на моем счету на Кайманах. Если в выходные мы подпишем договор, то в течение следующей банковской недели они будут переведены вам.
– Мы можем подписать сегодня, – предложил Вельяминов. – Даже платеж успеем провести. Банковский день на Кайманах заканчивается по-нашему в полночь, так что времени вагон.
Абрамов не любил быстрые сделки. Особенно когда на кону стояла такая сумма. Однако возразить Вельяминову не посмел.
– Дайте мне еще пару часов, чтобы мой юрист доработал договор, – попросил он, нервно улыбаясь.
– Конечно, пусть дорабатывает, – легко согласился Вельяминов. Поднял бокал с минералкой. – С будущим приобретением, Сережа!
– А вас с выгодной продажей! – ответил Абрамов, отчего-то ощущая внутри недобрый холодок.
* * *
Северный берег мыса, на котором стоял отель, был крутым, лесистым, с редкими коттеджами. Идя вдоль обрыва, Митя оказался перед решеткой ограды, за которой заканчивалась территория отеля.
Кругом торчали елки, под ногами голубел залив. Из-за крутого спуска к воде эта часть Istra Park была дикой и безлюдной, в отличие от плоского юго-восточного берега. Сегодня утром они уже ныряли в этих местах, но не везде – возле отеля не стали, хотя сейчас Мите показалось это странным.
Одинокий рыбак в надувной лодке, застывшей на входе в залив, видимо, и был источником сообщения о плеске. Митя увидел внизу катер Леонидыча и спустился к нему по головоломной тропинке. Инспектор стоял рядом с катером на упавшем в воду березовом стволе. В руках у него было жестяное ведро, из которого он обильно посыпал вокруг себя рыжими крошками.
– Принес, значит. – Леонидыч спрыгнул со ствола. Покрутил в руках фильтр, который дал Митя. – Угу. В самый раз. Будь добр, достань из катера линь. Там в кубрике есть обрезки, мне надо пару метров.
Митя нашел в кубрике кусок капроновой веревки. Когда возвращался назад, заинтересовался нависающим над головой обрывистым берегом.
– Почему мы не обследовали этот участок? – спросил он у Леонидыча.
– Мы его обследовали, – ответил инспектор, ковыряя кончиком ножа отверстие в стенке фильтра.
– Но не весь.
– Это территория отеля. Мы решили, что здесь не может быть логова.
– Но места здесь глухие, не находите?
– Вряд ли он поселился бы рядом с людьми. – Не поднимая глаз, инспектор махнул лезвием ножа за спину, показывая: – Коттеджи, водозабор. Шум, гам. Животные этого не любят.
– Ну да, – согласился Митя. – Что у вас в ведре?
– Прикормка для рыбы, – Леонидыч проковырял второе отверстие и стал привязывать к фильтру линь. – Ее готовят из перемолотых рыбьих отходов и особых добавок. Чуешь, какая вонь? Во! А рыба от этой гадости сама не своя. Разжигает у нее аппетит.
Только теперь Митины ноздри уловили резкий запах.
Присев на корточки, Леонидыч зачерпнул из ведра горсть прикормки и принялся набивать ею фильтр.
– Вы хотите подманить фараончика на рыбью прикормку? Думаете, это сработает?
– Мне эта идея в голову пришла, когда я судно Павла Сергеича осматривал. Там этот корм был по всей палубе. Павел Сергеевич перед этим рыбачил и оставил ведро на корме. Я думаю, запах приманил фараончика. Там следы когтей на борту – такие же, как на свае в отеле. Наш друг забрался в катер, чтобы пожрать этой гадости. Видимо, Павел Сергеевич что-то заметил, пошел проверить… Стрелял в него из травмата – на палубе остались гильзы.
– Но травмат не помог, – многозначительно хмыкнул Митя.
Леонидыч понял намек.
– Это не загробная зверюга, сколько раз повторять! В неуязвимость я не верю. Травматический пистолет штука опасная, но не смертельная. В отличие от моей старушки… – Он кивнул в сторону ящика с гарпунным ружьем, прислоненного к березе. – Я разбросал прикормку по воде, чтобы Ихтиандр запах почуял. Это привлечет его в залив. Обычно рыбу прикармливают не так, но у нас ведь не совсем рыба, приходится импровизировать.
Митя уже обратил внимание, что рыжие разводы растянулись вдоль берега на десятки метров.
– Набью кормушку кормом, – продолжал Леонидыч. – Это будет для него как сыр в мышеловке. Привяжем кормушку к ветвям топляка. Когда он подплывет, разнесу ему башку из ружья. У твоей биологии потом вряд ли будет предмет для изучения.
Сетчатый стакан был набит под завязку. Леонидыч нашел на берегу консервную банку, крышкой от которой закрыл стакан сверху. Чтобы она не свалилась, примотал проволокой.
– Привяжешь? – попросил он Митю, протягивая кормушку перепачканной рукой. – Я пока ружье подготовлю. Только глубоко в воду не опускай. Мне надо, чтобы он к поверхности поднялся.
Митя взял за линь потяжелевшую кормушку. Она раскачивалась у него под кулаком, словно маятник.
– А если не приплывет? – усомнился Савичев.
– Тогда снова займемся подводными поисками, – невозмутимо ответил Леонидыч и присел около воды, чтобы ополоснуть руки.
По скользкому стволу Митя добрался до ветвей, наполовину лежащих в воде – к счастью, спортивные сланцы с прорезиненной подошвой хорошо держали на мокром дереве. Внизу желтело дно с редкими камнями и водорослями. Неглубоко, метра полтора. Для ловушки место удачное. Если фараончик подплывет, его будет хорошо видно на фоне песчаного дна.
Негромко булькнув, кормушка провалилась в воду. Митя подвытянул ее обратно – так, чтобы на поверхности показалась крышка. Присев на корточки, привязал конец линя к толстому обломанному суку. Приманка поставлена.
Когда он вернулся на берег, Леонидыч сидел верхом на вывороченном корне, а у его ног стоял открытый ящик. Китобойное ружье разломлено на левом колене. Длинным деревянным шомполом, обмотанным на конце тряпкой, он чистил ствол. Митю вновь поразила литая мощь позапрошлого века. Оружие выглядело безжалостным и смертоносным. С ним было не страшно отправиться даже в преисподнюю…
Митя впервые поверил, что они могут одолеть фараончика.
Закончив чистку, Леонидыч бросил шомпол в ящик и достал снаряд. Развернув промасленную бумагу, бережно, словно ребенка, протер тряпочкой латунную поверхность от лишней смазки, потом вставил боеприпас в казенник. Снаряд заходил в ствол необыкновенно долго. Мите все казалось, что его где-нибудь перекосит и он застрянет, но гарпун вошел ровно и гладко, точно родной. Леонидыч затолкнул его до конца большим пальцем, после чего, глухо клацнув, сложил ружье.
Он забрался на самую высокую точку вывороченных корней упавшей березы, среди которых имелось U-образное углубление, и устроился в нем, словно в кресле, поставив ружье между ног. С этой точки отлично просматривались и погруженная в воду крона с привязанной кормушкой, и залив. Лучшей позиции нельзя и придумать.
Серые глаза Леонидыча деловито скользнули по водохранилищу.