А вот мужественно смотреть на врага необязательно, и я поднял левую руку, стряхивая ладонью несуществующую пыль с рукава камзола.
«Морской воитель» принял чугун вражеских ядер достойно, лишь гневно скрипнул деревом, повстречавшимся с изнердийским металлом, да в парусах появилось несколько дыр.
— Право на борт, — не прокричал, а громко прохрипел дир Брунессо, бледный как смерть. И рулевые лихорадочно закрутили колесом штурвала.
Тримура прошла от изнердийца на расстоянии пистолетного выстрела, и я разрядил оба ствола своего пистолета в сторону близкой кормы, где на мостике столпилось в блестящих кирасах и шлемах командование вражеского корабля.
Стреляли с обеих сторон, и рев людей заглушал звуки выстрелов. Когда «Морской воитель» поравнялся с кормой изнердийца, дир Брунессо подал новую команду, а потом упал на колени, пытаясь унять рвущий его кашель.
С расстояния, что было между двумя кораблями, промахнуться крайне затруднительно даже в такую погоду, и корму неприятеля разнесло в щепки. Нет, он не начал тонуть, уходя под воду, но управлять им стало невозможно. Так вот чего добивался дир Брунессо, и получилось у него замечательно. Самого его, так и не сумевшего разогнуться, увели с мостика под руки, и командование кораблем принял Мелиню дир Героссо.
И он сразу же подал новую команду:
— Полборта право руль!
«Морского воителя» повело в сторону, маневр, необходимый для того, чтобы не попасть под огонь орудий правого борта лишенного возможности управляться корабля.
На палубе тримуры велись лихорадочные работы: канониры, в числе которых мелькали Гриттер, Мрост и кто-то еще из наших людей, заряжали орудия. Остальные были среди абордажной партии, в таких же кирасах и шлемах, как и экипаж «Воителя».
По левому борту, в отдалении, громыхнуло раз, другой, затем еще и еще. Это прорывались сквозь строй изнердийцев корабли Скардара. У них более сложная задача, огонь по ним велся с двух сторон.
Нет, все же в моем понимании скорость более предпочтительна, чем броня или мощность бортового залпа. Да и какая тут броня — медные листы обшивки на уровне ватерлинии. При повороте в сторону изнердийской эскадры «Морской воитель» находился дальше двух других тримур, но сумел достичь ее первым и теперь, прорвавшись, уходил в морскую даль. А бой продолжался.
Из-за леса мачт рассыпающегося строя Изнерда показался весь окутанный пороховым дымом «Божий любимчик». А где же «Гнев Мениоха»?
Так, вот и он, но что это? Вместо того чтобы продолжать следовать курсом в море, «Мениох» сцепился бортами с одним из кораблей Изнерда. Какой, к дьяволу, абордаж, когда вокруг столько врагов, а волны бьют борта кораблей друг о друга с такой силой, что никакие кранцы не спасут?
Все выяснилось через несколько мгновений, когда мы увидели яркую вспышку пламени на месте скардарского корабля. Корабль противника загорелся… Мы же стояли и смотрели на все это, сняв шляпы и каски.
Почему адмирал дир Колиньессо принял именно такое решение? Что там произошло? Его корабль получил сильные повреждения, и он, зная, что жить кораблю считаные минуты, решил захватить врага с собой? Как теперь узнать подробности его гибели?
Нам оставалось только поклониться героям, принявшим такую смерть. Смерть не напрасную, потому что погоню продолжили всего три изнердийца. Вернее, четыре, но считать коутнер боевым кораблем…
На горизонте лежали в дрейфе два изнердийских корабля: один — с развороченной «Морским воителем» кормой, другой — с поврежденными близким взрывом парусами и такелажем. Оба оставались на плаву, но на починку им потребуется немало времени, и вряд ли сейчас они смогут продолжить погоню. А на дне морском покоился «Гнев Мениоха», захвативший с собой врага в вечный плен.
Так всегда и бывает — мужество защитников отечества никогда не зависит от продажности или бездарности его правителей.
Положение по-прежнему оставалось критическим, изнердийцев оставалось вдвое больше. К тому же «Божий любимчик», который сблизился с нами до расстояния плитинга, одной десятой местной морской лиги, начал отставать.
Даже невооруженным глазом было видно, как на его палубе сновали матросы, пытаясь на ходу заделать пробоины пластырем. Сам корабль все чаще зарывался носом в волну. Все говорило о том, что «Любимчик» получил серьезные повреждения корпуса ниже ватерлинии и экипаж пытается его спасти. Если ему не удастся, то «Морскому воителю» предстоит остаться одному против четырех кораблей Изнерда.
Волнение успокаивалось на глазах, ветер в корму задувал по-прежнему свежий, и, будь «Божий любимчик» в порядке, мы просто шли бы прежним курсом, держа противника по корме.
Изнердийцы события не форсировали: видимо, то, что происходило с «Любимчиком», они понимали не хуже нас.
Наконец наступила развязка. «Божий любимчик» приспустил паруса, снижая ход до самого малого, вероятно посчитав, что устранить течь в корпусе на полном ходу не удастся.
Разделявшие нас двести метров — слишком маленькое расстояние, и было хорошо видно, как на палубе суетились люди, как будто бы собираясь покинуть корабль. Этого на «Воителе» ждали, и дир Героссо давно уже приказал приготовить корабельные шлюпки к спуску.
Так, а где моя кираса? Я лишь примерил ее, приложив переднюю половинку к телу. По уставу во время боя на мостике положено быть в ней, но я-то мог себе позволить обойтись и без кирасы, как человек сугубо штатский и в общем-то на палубе военного корабля случайный.
«Случись что с „Морским воителем“, несколько килограммов металла не придадут телу положительной плавучести», — решил я, когда мы только выходили из гавани. Теперь же другое дело.
Для того чтобы переправить экипаж поврежденного корабля с борта на борт, не требуется ложиться в дрейф, но ход придется уменьшить до малого. Спасение людей с «Божьего любимчика» займет некоторое время, и корабли Изнерда, безусловно, захотят воспользоваться ситуацией, сблизившись на дистанцию пушечной стрельбы. Возможно, дело дойдет до картечи, и тогда кираса станет насущной необходимостью.
Но что это? Вместо того чтобы спустить шлюпки на воду, дир Героссо отдал команду выставить все паруса. Но как же так?
Ведь «Гневу Мениоха» было достаточно спустить флаг, признавая свое поражение, и сдаться в плен. А плен — это еще не гибель. И теперь, после его подвига, мы бросаем тонущий корабль вместе с экипажем.
«Морской воитель» уходил, отсалютовав оставшимся на смерть морякам «Божьего любимчика» залпом из кормовых орудий. Изнерду его не догнать, нет у него кораблей, способных сравниться с «Воителем» скоростью.
Я стоял, облокотившись на планширь, и глядел на бегущую за бортом воду. Пушечная пальба за горизонтом давно уже стихла, и за кормой не было видно ни одного пятнышка паруса. Вероятно, Изнерд, трезво оценив ситуацию, отказался от погони. Красивый цвет у воды, ярко-сине-зеленый. В этом мире все краски ярче. Сейчас я уже к этому привык и лишь иногда смотрел на мир прежним взглядом, любуясь его красотой. А настроение было самое поганое. Казалось бы, с чего?