Где-то позади нее раздался бешеный рев жеребца. Она оглянулась. Бролга стоял при входе в долину, подняв одну переднюю ногу, вскинув голову кверху.
Бел Бел выдохнула воздух сквозь зубы. И что же будет теперь? Она замедлила шаг. Жеребятам больше незачем выбиваться из сил, Бролга теперь забудет обо всех, кроме Громобоя.
А тот перешел на настоящий галоп. Он с грохотом промчался мимо них в конец долины, его золотые грива и хвост струились на ветру, который создавала его собственная скорость. Обе кобылы остановились и, обернувшись, стали наблюдать. Бролга двигался по долине, вскидываясь на задние ноги, издавая громкие вопли. Бел Бел бросила взгляд на Тауру: по временам он тихонько ржал от страха и глядел вокруг расширенными глазами, раздувая ноздри.
«Ну что ж, все равно ему надо знать, что такое настоящий бой, — подумала она. — Когда-нибудь и самому придется драться».
Оказавшись уже недалеко от Бролги, Громобой прекратил свой безудержный галоп и стал рыть копытом землю и громко взвизгивать. Затем оба жеребца начали с громким ржанием сходиться, вскидываясь на дыбы, пока не очутились в пределах досягаемости друг для друга и могли теперь наносить противнику жестокие удары передними ногами.
Даже в сумеречном свете, с которым, казалось, сливался серый Бролга, остальные лошади видели, что он не такой рослый, не такой мощный, как Громобой. Все знали, что Громобой с его многолетним опытом, нажитым в драках, научился всевозможным приемам и приобрел необычайную сноровку. Возможно, думали они, вожак не сочтет правильным или стоящим убивать или сильно калечить младшего жеребца, он только накажет его за то, что тот гнался за лошадьми из его табуна.
Стоял оглушительный рев. Разобрать в сумерках можно было только, что два жеребца стоят на задних ногах, один — каштановое пятно, бледное в слабом свете, другой — еще более бледное серое пятно, и время от времени они сцепляются, кусают и бьют друг друга передними ногами. Порой они отскакивали друг от друга, становясь на все четыре ноги, и плясали, выбирая удобную позицию, чтобы лягнуть противника. Громобой старался не отпускать от себя Бролгу далеко, так как более молодой и более увертливый жеребец уже ухитрился нанести старшему свирепый удар задней ногой.
Наблюдавшие лошади дрожали и покрывались потом от страха и возбуждения. Лошади табуна Бролги отошли немного подальше. Иногда их ржание прорывалось сквозь рев жеребцов.
— Слышите? Они зовут своего глупца, — проговорила Бел Бел и тихонько добавила: — Темнеет.
Дерущиеся сделались почти неразличимы.
— Глядите! Они пятятся назад, но глаз друг от друга не отрывают, — сказала Мирри. — Слишком темно, да и Громобой достаточно его наказал.
Бел Бел еле различала смутный силуэт Бролги, он продолжал стоять на задних ногах, но отступал при этом в глубь долины. Затем чернота сгустилась полностью.
Громобой, фыркая, с тихим ржанием пустился рысью вверх по долине, потряхивая прекрасной головой. На плече и на шее у него темнели пятна крови.
Вскоре после этого значительно потеплело, Громобой внезапно увел табун из Каскадов и направился в сторону труднопроходимого хребта, на который показывали матери своим детям с другой стороны реки Крекенбек. Когда лошади добрались туда, жеребятам открылся совсем другой мир, который еще предстояло освоить, — не широкие долины и обильные пастбища Каскадов с их высокими снежными и редкими красноватыми эвкалиптами, а крутые горные кряжи и низкорослые деревья, узкие ниточки ручьев и скрытые от глаз ложбинки со снежной травой.
Жеребята наслаждались жизнью. Они играли в прятки между гранитными столбами, бегали наперегонки с круч, так что из-под копыт у них вырывались камни и с грохотом скатывались вниз, обгоняя их. Но больше всего им нравилось купание в Крекенбеке. Они плескались в воде и пускали пузыри, фыркая и дуя на воду, бегущую по прохладным бурым камням и блесткам слюды, а потом гонялись друг за другом и катались по песку.
Жеребятам исполнилось уже по два месяца, и Мирри с Бел Бел не упускали ни одной возможности познакомить их с новой местностью. Другие кобылы никогда не уходили самостоятельно так далеко, и когда у молодняка затевалась большая игра в прятки, никто из жеребят не мог сравниться с Таурой и Ураганом в знании этих мест.
Бурая кобыла Брауни была ленива. Она держалась поближе к Громобою и разыгрывала из себя важную особу, как и говорила Мирри, поэтому сын ее Дротик только и умел, что всем досаждать. «А чему еще и могла научить его Брауни», — сказала как-то Бел Бел. Зато он по-прежнему был самым крупным и сильным среди жеребят табуна. Не один раз он больно кусал Тауру и Урагана, а однажды Таура хромал целую неделю от сильного удара в подколенное сухожилие.
Как-то жарким, душным днем, когда на горных вершинах лениво сидели большие грозовые тучи, Дротик был какой-то особенно зловредный, без конца гонялся за Таурой и безжалостно его кусал.
— А ну-ка давай убежим, — сказал Таура Урагану. — Ему нас не догнать!
И они поскакали прочь, а Дротик и половина остальных жеребят бросились за ними вдогонку.
— Мы им зададим жару! — крикнул Таура своему другу, когда они мчались бок о бок вниз, в глубокую расщелину. — Мы не мы будем, если не отделаемся от Дротика!
Они с шумом и треском поскакали вниз, Дротик со своей свитой следовал по пятам. Все ниже, ниже по каменистому склону, затем они ринулись в пустые заросли, и тут Таура неожиданно присел на задние ноги и резко свернул на очень узкую тропу, которая шла вверх по расщелине.
Они услыхали, как остальные прогрохотали вниз, после чего сами тихонько потрусили дальше, стараясь производить как можно меньше шума. Тропа пошла круто вверх, и друзья поняли, что скоро окажутся гораздо выше остальных, когда выберутся из кустарника.
Таура снова вернулся на каменистый склон и уверенно, словно горный козел, держась на ногах, легким галопом пересек его, направляясь к нагромождению камней на выходе из расщелины. Тауре и Урагану удалось отыскать тропу в зарослях, но Таура был уверен, что у Дротика это не получится. Один раз он поискал их глазами и увидел, что остальные жеребята далеко внизу, но уже начали взбираться наверх.
Когда друзья добрались до гряды, им пришлось идти шагом. Они не сразу нашли начало нужной тропы. Но найдя, стали осторожно пробираться между большими каменными глыбами, иногда перелезая через них. С одной стороны вздымалась почти отвесная каменная стена, с другой был отвесный обрыв.
Они слышали, как другие жеребята, спотыкаясь, с грохотом пересекают склон холма, но сами ни разу не задерживались и не оглядывались назад — все внимание приходилось сосредоточивать на каждом шаге, чтобы не сорваться с кручи и не грохнуться на дно глубокой расщелины. Таура ощущал, как кожу его покалывает от страха, как пот струится по шее и бокам. Глупо было бы сейчас свалиться! Но вот наконец они благополучно перебрались на другую сторону гряды и оттуда заржали, издеваясь над Дротиком, который все еще искал, где бы перейти через гребень.