Один из стоявших у огня обернулся.
— Вы тот, кто зовется Артуром из Шрусбери?
— Все верно, сэр.
— Можете идти, вы свободны, — произнес тот же голос, и говоривший отвернулся.
Пораженный Артур в первый момент не двинулся с места. И лишь смотрел на этого плотного рослого мужчину в облегающей кожаной шапочке, на его широкую спину под желтым шерстяным камзолом, на блестевшую чеканкой рукоять его меча на богатом поясе, обхватывающем это коренастое тучное тело. Любящие поесть саксы склонны к полноте, невесть почему подумал он.
— Сын мой, вы не расслышали? Идите, — прозвучал рядом елейный голос монаха. — За вас просила влиятельная особа, и тан Эдмунд даровал вам прощение.
Больше Артур не заставил повторять и стремительно вышел.
День был хмурый, пронизанный мелко сеющим непрерывным дождем. Но даже сияющее солнце не смогло бы сильнее порадовать Артура. Какое-то время он стоял, прикрыв глаза и подставляя дождевым потокам лицо, а потом сбежал по ступеням, пересек чавкающий под ногами двор, вышел в распахнутые ворота — и тут же оказался в объятиях Метью и Риса.
— Провалиться мне на этом же месте, если я не рад тебе, будто своей любимой бабушке, — твердил Метью, обнимая Артура, так что тот невольно застонал в его медвежьих объятиях.
Рис плакал, не скрываясь.
— Артур, наш Артур… Целехонек. Артур…
— Но разве я не говорил вам, что Всевышний всегда на стороне отважных? — смеясь сквозь слезы, сказал юноша.
Они так и пошли по узкой грязной улочке, обнявшись втроем. У первой же харчевни Рис полюбопытствовал, не голоден ли их приятель.
— Кажется, съел бы сейчас и дохлую белку, — признался юноша.
Только позже, когда Артур поглощал овсянку с кусочками бекона и запивал все это жиденьким кислым пивом, он спросил о Милдрэд.
Рис и Метью быстро переглянулись, и Метью сказал, что с ней все в порядке.
— Главное сейчас, что ты избежал казни. Сможешь тронуться в путь? Нечего нам тут мозолить глаза, лучше убраться, пока не поздно.
Артур сдул пену с глиняной кружки:
— Конечно, поедем. Ведь наших коней еще не отняли? Ибо как иначе с нами отправится леди Милдрэд?
Они опять переглянулись. Рис уткнулся в свое пиво, а Метью стал ковырять соломенный жгут, торчавший из обмазанной глиной стены.
Артур внимательно поглядел на них обоих.
— Что это с вами? — он набрал в грудь побольше воздуха. — Дело в Милдрэд? Но вы же сказали, что с ней все в порядке?
— Да, она в порядке. Знаешь, Артур, — Метью навалился грудью на стол. — Это ведь она просила за тебя. Пошла к Эдмунду Этелингу, сказала, что ты ее человек, и ей горько, что он собирается казнить ее слугу.
— Она так и сказала — слугу? — юноша свел темные брови.
Рис даже стукнул кружкой о столешницу.
— Черт возьми, приятель! А что еще она должна была сказать? Вот является перед новым саксом-комендантом благородная саксонка и начинает петь соловьем, что ты ей мил и она скорбит о твоей участи. Сойди с небес, дружище. Да ты не одну свечку должен в церкви Святой Люсии поставить, что к тебе расположена такая леди.
— Она самая лучшая, — улыбнулся Артур, и в глазах его появился мечтательный блеск.
— Тогда идем. Или нет, погоди. Кажется, сейчас поведут на казнь тех несчастных, среди которых мог оказаться и ты.
В самом деле, на улице было оживление, завсегдатаи харчевни и сам хозяин поспешили к выходу — одни хотели просто взглянуть на осужденных, другие собирались идти за ними за ворота, где с утра уже сколачивали виселицу. В корчме остались только Артур с приятелями — сидели, опустив головы, не желая привлекать к себе внимание. Потом Метью поднялся.
— Идем. Конечно, лошадок наших забрали, но я сговорился с аббатом Соломоном, он выделит нам в дорогу парочку мулов. С возвратом, конечно, я ему в том поклялся. Иначе я что, даром лечил его недужных все это время?
Но Артур покачал головой.
— Прежде я должен увидеться с Милдрэд.
Они переглянулись и снова опустились на места.
— Не нужно этого делать, парень, — буркнул Метью. — Она сама сказала, чтобы ты не тревожил ее.
Артур какое-то время молчал, потом из горла его вырвался короткий сухой смех.
— Благородная леди достаточно сострадательна, чтобы спасти приговоренного к смерти, но слишком горда, чтобы снизойти до разговора с помилованным? Даже чтобы сказать последнее «Прости»? Она так дает понять, что я для нее в прошлом? Вот неблагодарная тварь! Я рисковал жизнью, спасая ее. Я порвал с Херефордом, со своим покровителем, которого ценил и уважал, от которого видел только добро. Я выполнял все ее прихоти… А эта… Вот исчадье!.. Я ненавижу ее. Зачем было меня спасать, если трудно видеть во мне просто человека… просто смертного, какому эта гордячка отказывает в последней милости — просто посмотреть в глаза. Ах да, я ведь без рыцарских шпор!.. Но что она возомнила? Да я выскажу ей все прямо в лицо. Не хочет, чтобы я тревожил ее? Да я готов плевать в ее сторону!
— Уймись, Артур! — Метью так стукнул по столу, что подскочили глиняные кружки. — Уймись, — повторил он уже тише, видя, что хозяйка харчевни и ее поваренок с интересом поглядывают в их сторону. — Вспомни, если бы не леди Милдрэд, ты бы сейчас уже бился в петле.
— Она любит тебя, Артур! — воскликнул вдруг Рис, смахивая со стола заскочившую курицу. — Очень любит. Ведь только ради тебя она пошла к этому Этелингу, мать его… И согласилась стать его невестой, только бы он пощадил тебя. Этой ночью они обручились. И теперь Милдрэд Гронвудская его невеста.
Артур молчал, бледнея на глазах. Взор его застыл, уголки губ чуть подрагивали.
— Невеста? — тихо выдохнул он.
Метью укоризненно поглядел на Риса.
— Не стоило ему говорить. Мы же условились.
— А чего он? Я видел, как по ее щекам текли слезы, когда их с Эдмундом назвали женихом и невестой, а поп Соломон все строчил и строчил условия брачного договора.
Артур по-прежнему не двигался. Метью махнул рукой хозяйке и заказал еще пива.
— Может, напоим его? — шепнул, склоняясь к Рису.
Но Артур даже не взглянул на пиво. В его душе словно шел обвал за обвалом. Хотя с чего бы? Разве он уже не смирился, что Милдрэд отвергла его? А вот и не смирился. Еще недавно… еще вчера он по-прежнему строил планы, представлял, что поедет к Плантагенету в Нормандию, напомнит обещание… И вот теперь Милдрэд невеста другого — этого коротконогого толстяка в богатой одежде. Разве такой жених подойдет удивительной красавице с глазами игривого котенка? Которая лила слезы, отдавая себя другому… чтобы спасти жизнь любимому…
Артур ничего не чувствовал, кроме отупляющей боли в груди. Такой сильной, что, казалось, во всем мире осталась только эта боль. Он не замечал, как вышел Рис, сказав Метью, что пойдет взглянуть на повешенных. Не заметил, и когда он вернулся, как потом монах отлучался, чтобы присутствовать на полуденной службе, а возвратясь, спросил, как их приятель. Рис к тому времени смотрел на неподвижного, бесчувственного Артура почти с испугом.