Он вдруг замялся, как будто смутившись, но все же спросил:
— Скажите, сэр, вы не выяснили, кто была та женщина, что кричала в церкви? Ну, когда я чуть не женился на недостойной особе.
Но Гастингс лишь развел руками. Если этому парню суждено узнать о ней, то это его личное дело. Сенешаль же предпочел отмолчаться.
Через день Артур прошел обряд выхода из ордена и занялся своими насущными проблемами. Из Святой земли он возвратился состоятельным человеком; с ним были двенадцать человек его отряда, у него имелись средства, чтобы снарядить себя и своих людей в дорогу, и он потратил несколько дней, занимаясь этим. Ибо Лондон, вопреки всем войнам и борьбе за власть, продолжал жить собственной жизнью: товары прибывали и отправлялись дальше, купцы платили налоги, нищие попрошайничали, колокола церквей отбивали часы служб, священники молились за души тех, кто вновь собирался воевать. Эти молитвы о воюющих не прекращались в Англии уже целых восемнадцать лет. Люди привыкли к этому, а рассказы стариков о мирном правлении старого Генриха Боклерка уже казались чем-то почти легендарным.
Через неделю Артур готов был отправиться в путь. Сенешаль Гастингс оказал ему последнюю услугу: дал с собой проездную грамоту с печатью ордена, дабы его не принудили вступить в войска одного из воюющих соперников. И все же когда Артур с всякими проволочками и проверками в пути смог наконец приехать в Оксфорд, его там все равно задержали. Короля в городе не было, однако повсюду чувствовалось напряжение, связанное с подготовкой к войне. Здесь было слишком много военных, слишком много торговцев оружием и кузнецов и царила нервозная обстановка, сопровождавшаяся постоянными проверками. В итоге Артуру запретили ехать дальше и занялись проверкой, чтобы удостовериться в подлинности выданной ему тамплиерами грамоты. Бывшему тамплиеру пришлось отвечать на множество вопросов, приходить каждый день на проверку, доказывать, что он и в мыслях не имел намерения примкнуть к отрядам Генриха или кого-то из поддержавших его лордов. Это длилось почти неделю, и за это время Артур даже видел во время посещения церкви несчастную принцессу Констанцию, которая, кстати, отнюдь не показалась ему странной или помешанной.
Артур не мог себе объяснить, отчего он жалеет Констанцию и испытывает явную неприязнь к Юстасу. Это все, казалось, было спрятано в каких-то потаенных уголках его сознания. Возможно, это объяснялось тем, что он оказался в Гронвуде, когда сей замок захватил Юстас? Может, ему имеет смысл побывать в тех краях и все выяснить? Но пока что его путь лежал в Шрусбери, и он не желал менять свой план.
По прошествии недели сидения в Оксфорде Артуру наконец разрешили продолжить путь. Он намеревался ехать через город Варвик по старой римской дороге. Эти проложенные столетия назад пути все еще оставались в приличном состоянии, особенно по сравнению с другими английскими дорогами, превращавшимися в болота в период дождей, как бы хорошо за ними ни следили. Продвигаясь по старым, еще римским плитам, Артур рассчитывал прибыть в Варвик уже через день-два, но вскоре его надежды растаяли. Ибо по пути они то и дело сталкивались с дозорными разъездами и ему вновь приходилось отвечать на расспросы, объяснять, кто он и куда едет. Сначала их задерживали люди Стефана, потом — люди Плантагенета. Артур предъявлял им подорожную грамоту с печатью ордена Храма, но если раньше такой документ открывал путь, то теперь, когда командор Осто взялся помогать Стефану, верительные грамоты храмовников не казались обоснованием, чтобы не задерживать ехавшего во главе вооруженного отряда рыцаря. Особенно учитывая, что они продвигались в Варвикшир, а граф Варвика был верным сторонником Стефана.
В конце концов анжуйцы решили арестовать Артура и препроводить его к своему командиру.
— Вот переговорите с нашим лордом, и он разберется, что вы за люди.
Город Варвик возник перед ними в дымке, пронизанной солнечными лучами. Артур еще не перестал любоваться туманами своей родины, но то, что он увидел за сияющей дымкой, отнюдь не радовало. Ибо замок Варвика был осажден. Сама цитадель высилась на скалистом берегу над зеркально-гладкими водами реки Эйвон, но вокруг темнели обуглившиеся строения разрушенного городка, высились силуэты виселиц, да и сам замок был весь в темных пятнах смолы, пролитой на осаждавших. Одна из его кровель торчала разрушенными балками, и склоны вокруг были усыпаны телами убитых.
Светлое, млечно-туманное утро — и столько смертей. Артур приуныл, проезжая через лагерь. Наконец его провели к большому шатру, над которым развевался стяг с изображением алого грифона на зеленом фоне.
— Ба, ба, ба! — невольно вырвалось у Артура. — Провалиться мне на этом самом месте, если я не узнал герб своего закадычного приятеля Херефорда!
При этом восклицании сам граф Роджер Херефордский, стоявший в стороне и разглядывавший какой-то свиток, резко оглянулся и с удивлением воззрился на соскочившего с прекрасного скакуна богатого рыцаря.
— Артур? Разрази меня гром!..
— Он самый, милорд. И не надо грома. Ибо я чертовски хочу пожать вашу руку!
Артур уже давно вспомнил Херефорда, вспомнил, как некогда служил ему, считая его одним из самых достойных лордов Англии. Не помнил он только одного: как увел у того невесту. И сейчас он уверенно шагнул к Херефорду, стараясь, чтобы на его лице не отразилось огорчение, которое он испытал, увидев, как тот сдал за прошедшее время.
Исхудавший, изжелта-бледный, с выпирающими сквозь кожу скулами и запавшими глазами, Роджер Фиц Миль, похоже, был серьезно болен. Но при этом он оставался все таким же прямым и широкоплечим, во взгляде его было все то же благородство, хотя отчего-то казалось, что граф заметно постарел и выглядит куда старше своих тридцати лет. Артур понял, что Херефорд по-прежнему страдает своей болезнью, что было видно и по следам шрамов на его лице, какие, вероятно, возникли во время падения в эпилептическом припадке.
— Милорд. — Артур склонился в приветственном поклоне, прижав руку к груди.
Херефорд в свою очередь удивленно рассматривал Артура. Это был уже не тот вертопрах-бродяга — теперь перед ним стоял рыцарь, и это чувствовалось в его выправке, в манере держаться. Он был богато одет, а из-под полы прекрасно выделанного кожаного плаща выступала рукоять меча.
— Ты очень изменился, Артур. Вернее, сэр Артур, как я понимаю?
— Да, так обращались ко мне в Святой земле, откуда я лишь недавно прибыл. Там я служил в ордене тамплиеров.
— Ну, я-то всегда знал, что однажды ты получишь рыцарский пояс. Так ты побывал в Святой земле? Хотя мне следовало бы догадаться, глядя на твою смуглую, как у сарацина, физиономию. Однако… Крест честной! А ведь я рад тебе, клянусь именем Господним! Мне как раз нужны такие отчаянные воины.
Артур перестал улыбаться. И хотя ему было лестно услышать, что благородный Херефорд готов принять его на службу, сейчас у него были свои планы. Херефорд же словно ни о чем не желал слушать.
— Ты не представляешь, парень, как я нуждаюсь в умелых воинах, — говорил он, увлекая Артура к насыпи, откуда открывался вид на осажденную крепость. — А у тебя еще с собой целый отряд! Как это кстати. Вон, погляди на эту цитадель! — Граф указал на замок Варвика. — Мы уже более двух недель торчим тут, тогда как изначально предполагалось, что графиня сдаст ее нам после первого же штурма. Ее супруг ныне с королем Стефаном, миледи сама всем управляет, и в итоге… Да, сия дама основательно подготовилась к защите, в замке немало припасов и хорошая охрана. Однако, разрази меня гром, мне надо взять Варвик-Кастл и поспешить к Плантагенету в Бристоль. Было условлено, что оттуда мы пойдем на Дадли и Тьюксбери, а я все еще тут, потому что оставить сию крепость в тылу означает, что мы всегда можем получить удар в спину.