Она улыбнулась, словно мельком увидев, какое прекрасное будущее их всех теперь ожидает. Потом зашуршала крыльями, уютно обернула их вокруг тела, и глаза ее навсегда закрылись.

Древесный Приют

Это было отличное дерево, большой серебристый клен с широким толстым стволом и массой сильных ветвей. Когда небо побледнело перед рассветом, тысячи сереброкрылов, самцы и самки, принялись за работу, выдалбливая полости внутри огромного дерева. Совсем недалеко к востоку находились обугленные руины прежнего Древесного Приюта, места, где Шейд родился и которое совы сожгли прошлой осенью.

В самом низу, под основанием дерева, среди изогнутых корней, бок о бок работали Шейд и его отец, вырезая в стенах новое эхо-хранилище. Оно было у каждой колонии — идеально круглая каменная пещера с такими гладкими стенами, что голоса летучих мышей могли отражаться от них веками. Здесь были собраны все истории колонии, они хранились в виде эхо, чтобы ничто не было забыто. Прошлой осенью, когда Древесный Приют сожгли, в эхо-хранилище образовался пролом, и все рассказы пропали, растворились в воздухе. Полируя стены маленьким камнем, Шейд вспомнил, как Фрида первый раз привела его в эхо-хранилище. Там он не просто слушал истории, он видел их, так как эхо наполняло его сознание серебристыми изображениями. Тогда он увидел Великую Битву Птиц и Зверей, узнал про изгнание, слышал голос Ноктюрны, обещавший, что летучие мыши вернутся к свету дня. Жаль, что Фрида умерла, прежде чем смогла увидеть восход солнца — не тот фальшивый в человеческом лесу, а настоящий.

— Как бы мне хотелось, чтобы она была еще жива, — сказал Шейд.

Отец кивнул, сразу догадавшись, о ком он говорит.

— Она была бы рада, что ее место заняла твоя мать.

— Да, — ответил Шейд. — Это правильный выбор. Мама, конечно, не взрывала пирамиду, не спасала солнце, но она будет хорошей старейшиной.

Он увидел, что отец смотрит на него с понимающей улыбкой.

— Что?

— Я знаю, ты тоже хочешь стать старейшиной.

— Вовсе нет, — сказал Шейд и смущенно отвел глаза.

— Хочешь, хочешь, — рассмеялся Кассел. — Еще и года не исполнилось, а уже такие серьезные планы! Ты совершил замечательные подвиги, но все-таки надо еще немного подрасти, сынок.

— Спорим, ты тоже хочешь, чтобы тебе это предложили, — сказал Шейд с усмешкой.

Отец помотал головой, начал было что-то говорить, но потом смущенно повернулся к Шейду. Оба улыбнулись.

— Наверное, будет лучше, если выберут кого-нибудь другого, — сказал Шейд

— Лучше для всей колонии, — согласился отец. — Горячие головы, вроде нас с тобой, не бывают хорошими старейшинами.

Шейд усмехнулся и снова принялся полировать стены. Они с отцом часто беседовали о разных вещах, но все равно каждый раз Шейд ощущал, как от счастья сильнее бьется сердце. Впервые в жизни он чувствовал, что ему ничего больше не надо.

Вернее, почти ничего. Он еле слышно вздохнул.

— Что ты думаешь о Марине? — как бы невзначай спросил он отца.

— Она мне очень нравится.

С тех пор как несколько недель назад они вернулись в северный лес, молодые самцы летучих мышей выбирали себе пару. Шейд наблюдал за этим с чувством острой неловкости. По правде говоря, ему все еще было не по себе в обществе самочек. В последнее время даже рядом с Мариной, которая дразнила его больше всех. Они были друзьями; она рисковала ради него жизнью, с ней он чувствовал себя как с родной. Но теперь все переменилось, и он попросту не верил, что она всерьез посмотрит на него как на возможного спутника жизни.

Впервые Шейд встретил ее прошлой осенью, когда он, еще совсем детеныш, отбился от колонии.

Марина была на целый год старше его — об этом она никогда не давала ему забыть. Всегда казалось, что она не слишком-то восхищается им. Конечно, теперь он стал настоящим героем. Тогда почему он совсем не чувствует этого?

— Да, Марина замечательная, — сказал Шейд. Он со вздохом отложил полировальный камешек. — Я не очень-то хорошо выгляжу, особенно после того, как у меня обгорела шерстка.

— Она отрастет снова. Дай-ка я погляжу на тебя. — Кассел отступил назад и покачал головой. — Ты не так уж плох, совсем как твой отец.

— Я не такой крупный, как другие. И… не красавец — вроде Чинука.

— Да, ты не такой красивый, как Чинук.

— Не такой, — сказал Шейд, огорченный тем, что отец с такой готовностью согласился с ним.

— Знаешь что? — сказал отец. — Вряд ли Марину это волнует.

— Ты уверен?

— Да. Она слишком умна.

— Мне нужно размять крылья, — внезапно сказал Шейд.

— Давай, — улыбнулся отец.

Шейд вылетел из эхо-хранилища, быстро поднялся через большую пещеру, затем проскочил через все четыре изгибающихся коридора, которые вели в основание нового Древесного Приюта.

Все сереброкрылы были заняты работой, вырезая в мягкой древесине выступы и насесты. Он поднялся по стволу, выискивая эхо-зрением Марину. Наверху он увидел свою мать, которая наблюдала за работой в помещении для старейшин, расположенном на самой вершине.

— Шейд, — поприветствовала Ариэль сына и коснулась его щеки.

— Ты не видела Марину?

— По-моему, она отправилась на охоту.

Не мешкая, он вылетел наружу и оказался в ночном лесу. Как ему не хватало этого долгие зимние месяцы! Стояла ранняя весна, воздух был свежий и бодрящий, а на ветвях и траве поблескивал иней. Но лес снова оживал, почки лопались, появлялись первые листья. «Интересно, почувствую ли я когда-нибудь что-то подобное днем?» — подумал Шейд. И решил, что нет, никогда.

— Марина! — позвал он, схватив на лету несколько мошек и оглядываясь по сторонам. Ему показалось, что она наверху, и он устремился за ней, снова и снова выкрикивая ее имя.

— Эй, подожди! Постой!

— Летим наперегонки к ручью! — услышал он ее ответ откуда-то сзади.

— Это обязательно? — спросил Шейд, но она не подала знака остановиться, и он разозлился, что Марина хочет победить его. Он сложил крылья и устремился за ней сквозь ветви огромного каштана — это был самый короткий путь. Шейд вырвался из гущи деревьев и пронесся низко над ручьем, чтобы лизнуть воды. Она была такая холодная, что обжигала.

— Я победил тебя! — крикнул он, устраиваясь на свисающей ветке.

— А вот и нет.

Шейд подпрыгнул. Марина висела в нескольких дюймах от него, сложив свои яркие крылья, и была похожа на осенний лист. Шейд улыбнулся. Точно такой он впервые увидел ее тогда, на острове.

— Как там твой насест? — спросил он, вдруг оробев.

— Пару часов назад закончила.

— Я рад, что ты осталась с нами.