— Именно поэтому я и не хотел, чтобы ты якшался с этими рэпперами, — произнес он.

Я понял, что отец хочет завершить разговор на достаточно строгой ноте, чтобы считалось, что он «как следует со мной поговорил».

— Насчет них ты был прав, — согласился я.

Впрочем, я все равно не верил, что хоть один из них способен устроить подобную резню. Червь и Дилан были крутыми ребятами только на словах.

Папа сел на стул напротив меня. У него был усталый вид.

— И все же мне хотелось бы знать, как можно умудриться обгореть на солнце в такой дождливый день.

Черт. Что ему сказать?

— Наверное, у меня очень чувствительная кожа, — промямлил я.

— Это уж точно, — сухо отозвался он.

Наконец он меня отпустил, и я отправился в душ, думая об Эмме. Потом я чистил зубы и думал об Эмме. После этого я вернулся в свою комнату, извлек из кармана яблоко, которое она мне дала, и положил его на тумбочку. Затем, как будто желая еще раз убедиться в ее существовании, я достал телефон и начал просматривать сделанные сегодня фотографии. Я все еще разглядывал снимки, когда в соседней комнате заскрипела кровать, и я понял, что папа лег спать. Я все еще их разглядывал, когда вырубились генераторы и одновременно с этим погасла моя лампа. Но даже когда единственным источником света остался мерцающий экран моего телефона, я продолжал лежать в темноте, глядя на ее лицо.

Глава восьмая

Мне не хотелось выслушивать очередную лекцию, и поэтому наутро я встал пораньше и отправился в путь, когда папа еще спал. Я сунул ему под дверь записку и хотел взять с тумбочки яблоко Эммы. Но его там не оказалось. Тщательный обыск комнаты привел к обнаружению множества клочков пыли и какого-то кожистого предмета размером с мяч для гольфа. Я успел решить, что яблоко у меня стянули, как вдруг понял, что кожистый предмет — это и есть яблоко. Каким-то образом оно успело испортиться за одну ночь. Причем я никогда в жизни не видел таким образом испорченных фруктов. Оно выглядело так, будто целый год провело в сушилке для продуктов. Когда я попытался его поднять, оно рассыпалось в моих пальцах, как комок сухой земли.

Я недоуменно пожал плечами и вышел на улицу, где снова шел дождь. Впрочем, скоро он остался позади, а я выбрался под мягкие солнечные лучи петли времени. Но, к своему разочарованию, не увидел ожидающей меня хорошенькой девушки. А если точнее, то меня вообще никто не встречал. Я попытался справиться с обидой, но мне все равно было немного досадно.

Подойдя к дому, я принялся высматривать Эмму, но не успел миновать прихожую, как меня перехватила мисс Сапсан.

— На одно слово, мистер Портман, — окликнула она и провела меня в опустевшую кухню, где все еще витали аппетитные запахи пропущенного мною завтрака. Я чувствовал себя так, будто меня вызвали в кабинет директора моей собственной школы.

Мисс Сапсан прислонилась к краю огромной чугунной плиты.

— Вам у нас нравится? — спросила она.

— Очень нравится, — подтвердил я.

— Вот и хорошо, — произнесла она, но улыбка уже сползла с ее лица. — Насколько мне известно, вчера вы провели весьма приятный день в обществе некоторых моих подопечных. Между вами также состоялась в высшей степени занимательная беседа.

— Да, все было замечательно. Они все прекрасные ребята.

Я попытался направить разговор в непринужденное русло, хотя понимал, что она настойчиво куда-то клонит.

— Скажите-ка, — продолжала она, — какой, по вашему мнению, характер носила ваша беседа?

Я попытался припомнить, о чем мы говорили.

— Ну, я не знаю… Мы много чего обсуждали. Как устроена жизнь здесь. Как устроена жизнь там, откуда я пришел.

— Откуда вы пришли.

— Ну да.

— А как вы считаете, разумно ли обсуждать события будущего с детьми из прошлого?

— С детьми? Вы и в самом деле считаете их детьми?

Я пожалел об этих словах, как только они сорвались у меня с губ.

— Они сами себя считают детьми, — несколько раздраженно заметила мисс Сапсан. — А вы их кем считаете?

Видя ее настроение, я предпочел уклониться от дискуссии на столь непростую тему.

— Ну, наверное, они все-таки дети.

— Вот именно. А теперь ответьте на мой предыдущий вопрос. — Она говорила, подчеркивая каждое слово ударом ладони о плиту. — Разумно ли обсуждать будущее с детьми из прошлого?

— Нет? — рискнул предположить я.

— Но, судя по всему, вы считаете совершенно иначе! Мне это известно, поскольку вчера за ужином Хью побаловал нас всех увлекательным описанием чудес телекоммуникационных технологий двадцать первого века. — Ее голос источал сарказм. — Известно ли вам, что письмо, отправленное в двадцать первом веке, может быть получено практически мгновенно?

— Вы, наверное, говорите об электронной почте.

— Хью знает об этом все.

— Я не понимаю, — пожал плечами я, — в чем тут проблема.

Она оттолкнулась от плиты и шагнула вперед. Хотя она и была на целый фут ниже меня, ей все равно удавалось выглядеть устрашающе.

— Мой священный долг как имбрины — заботиться о безопасности этих детей, а это прежде всего означает, что я обязана удержать их здесь, в петле, на этом острове.

— И что же?

— Они никогда не смогут стать частью вашего мира, мистер Портман. А посему незачем забивать им головы рассказами о чудесных свершениях будущего. Теперь половина моих детей умоляет меня вместе с ними совершить трансатлантический перелет на реактивном самолете, а вторая половина мечтает о телефоне-компьютере вроде вашего.

— Простите, я этого не ожидал.

— Это их дом. Я сделала все, чтобы им было здесь хорошо. Но горькая правда заключается в том, что они никуда не могут отсюда уйти, и я была бы премного вам благодарна, если бы вы не порождали в их душах подобное желание.

— Но почему они не могут уйти?

Она на мгновение прищурилась, а потом покачала головой.

— Простите, я по-прежнему недооцениваю всей глубины вашей неосведомленности.

Мисс Сапсан, которая, похоже, не могла ни стоять, ни сидеть без дела, схватила с плиты кастрюлю и начала скрести ее металлической щеткой. Я смотрел на нее, спрашивая себя, она игнорирует мой вопрос или ищет способ так на него ответить, чтобы даже такому тупице, как я, все сразу стало понятно.

Когда кастрюля засверкала, она вернула ее на плиту и обернулась ко мне.

— Мистер Портман, они не могут задержаться в вашем мире, потому что там за очень короткое время они состарятся и умрут.

— Что вы хотите этим сказать? Как это — умрут?