Впрочем, с таким же успехом он мог пожелать медальон Кардинала или луну с неба. Единственное, чего он добился, — это привел Тагира в состояние неконтролируемого бешенства.
— Ты покойник, Лазовский! Слышишь?! Покойник! — первое, что услышал Артем, как только открыл глаза. Тагир стоял на коленях перед лужей, тряс головой и орал.
— Да слышу я, слышу. Только кишка у тебя не лопнет от усердия, когда угрозу выполнять станешь?
— Не бойся, не лопнет, — прошипел Тагир, затем сунул левую руку в воду и посмотрел на противника. И почему-то торжествующе улыбнулся.
Краем глаза Артем поймал смутную знакомую тень, соскользнувшую с ладони Тагира и без плеска ушедшую в лужу. Нечто очень похожее на Росомаху. Подозревая подвох, дал себе зарок не смотреть в ту сторону ни при каких условиях и тут же его нарушил. Вспышка серебристого света заставила обратить на себя внимание и магнитом приковала взор. В глубине зеркала забурлил туман, началось мельтешение оранжевых искр, и словно тысячи щупалец выстрелили в сторону Артема. Неведомый монстр с жадным ворчанием накрыл его сознание серой хмарью, принялся путать мысли, а затем и вовсе попробовал затянуть внутрь.
Фокус с зеркалами, которым Кардинал однажды обезоружил Захара, в исполнении Тагира был пусть не столь элегантен, но не менее эффективен. Подробности той давней истории рассказал приятель, и только благодаря этому Артем имел хоть какое-то представление о том, как надо действовать.
Преодолевая сопротивление зазеркальной твари, он закрутил пространство вокруг себя в непроницаемый кокон, добавил Силы Изнанки и скрепил все собственной волей. Сразу же стало легче — исчезло давление, вернулась ясность. И немедленно стало понятно, насколько хрупка поймавшая Артема ловушка. Липкая паутина, опутавшая разум, больше не казалась мелкоячеистой сетью, а управляющий ею монстр на деле превратился в бледное подобие Росомахи. Довольно расхохотавшись, Артем одним ментальным усилием сжег пленившие его путы, развоплотил творение Тагира и вырвался на свободу.
Но вот свободу ли?
Первое, что ощутил Артем после возвращения в собственное тело, — это страшную тяжесть в районе сердца. Оно словно попало в стальные тиски, каждый удар отдавался болью, и приходилось прикладывать усилие, чтобы сделать вздох. Следом пришло понимание, что он лежит на холодном бетоне, шею прижало колено Тагира, а чужая рука по самое запястье погружена в его грудь. Все, finita la comedia! [5] Дальше можно не трепыхаться.
— Чего ждешь? Извиняй, но парламентеров у меня нет. Как, впрочем, и белого флага, — с огромным трудом прохрипел Артем. — Я проиграл.
— Вот чего-то подобного я и ждал, — проронил Тагир, убирая руку и медленно поднимаясь. К удовлетворению Артема, в его голосе слышалось напряжение. Победа далась любимчику Кардинала далеко не так легко, как тот думал поначалу. — Надеюсь, у тебя хватит ума не болтать на всех углах о возникшем между нами недоразумении? Хмурый за такое по головке не погладит.
— У меня-то хватит, а вот у них? — Артем перевернулся на бок и ткнул в сторону караулки. В каждом окне белели лица охранников. Можно было не сомневаться, что уже утром о драке будет знать вся Башня. Тагир в ответ лишь чертыхнулся и потопал к лестнице.
Артем тихо хмыкнул. Да, всем рты не заткнешь. Нет у господина коменданта такой власти и не будет никогда. Сам он ощущал себя на удивление неплохо. Вкус у поражения оказался не столь горек, как бывало раньше. Потому что в этот раз бой шел почти на равных, и они оба об этом знают. Да, пока Артем объективно слабее, но он жив, а значит, еще все можно исправить. И пусть сегодня Тагир празднует победу, завтра или, скорей, послезавтра все может измениться.
Сзади послышались шаги, первые невольные зрители спешили поговорить с побежденным. Впрочем, кажется, Артем знал, кто тут такой нетерпеливый.
— Это уже третья драка с моим участием, свидетелем которой ты стал. Не правда ли, удивительно? — сказал он, медленно поднимаясь и поворачиваясь к Партизану.
— Может быть. — Сноходец вышел из темноты и встал рядом с Артемом. — Мне удивительно другое. Для воина с твоим потенциалом ты слишком часто проигрываешь. Не находишь?
Артем безмятежно улыбнулся. Почему-то он ждал чего-то подобного и знал, что сказать в ответ.
— Очень верное замечание. А ты, случаем, не знаешь, как это исправить?
— И снова может быть. — Партизан растянул губы в неживой улыбке. — Но только зачем мне это?
— Как я понимаю, пункт устава Конклава Бессмертных, обязующий его членов искать учеников, для тебя пустой звук? — спросил Артем.
— Я не член Конклава. И предпочитаю ценными знаниями не разбрасываться сказал Партизан с расстановкой.
— Прямо как Кардинал. — Артем фыркнул. — Но у меня есть чем оплатить услуги наставника. Тебе понравится.
— А это уже деловой разговор… ученик. — Партизан вежливо поклонился, развернулся к выходу с крыши и уже через плечо бросил: — Найдешь меня утром, тогда и начнем, а сейчас спать. Уж больно непростая выдалась ночка.
И ушел. У Артема же возникло нехорошее предчувствие, что он скоро пожалеет об этой сделке. Сильно пожалеет. Он еще не понимал, в чем дело, но крылся в Партизане какой-то подвох, червоточина. И вполне возможно, что за сотрудничество с ним когда-нибудь придется дорого заплатить.
Да и плевать. Ничто не дается в этом мире даром, тем более Сила. А ради такого приза можно и рискнуть.
Борьба за ресурсы — вот основная причина большинства войн. Даже идеологические разногласия отступают там, где говорят о наживе. Какие бы доводы ни приводились, какие бы объяснения ни давались, за ворохом красивых слов всегда что-то прячется. Так было во времена Крестовых походов, так происходило позднее. И чем красивее лозунги, тем приземленнее реальная цель. Разговоры о свободе и равенстве, демократии и толерантности всего лишь подачки толпе, ширма от совести для тех, кто придет отнимать чужое.
Но увы, идеи тоже имеют свойство устаревать. Очень редко удается воспользоваться дважды одной и той же сказочкой, которая способна поднять людей в бой, заставить их умирать. Вот и приходится хитрить, придумывать что-то новое. Лишь конечная цель неизменна…
Из беседы Кардинала и Волкова перед совещанием в штабе объединенных сил
Гибель лучницы изменила Захара. Нет, не так. Она разрушила то внутреннее спокойствие, что царило в его душе после прохождения Первой Пелены. Все было ясно и понятно: вот друзья, вот просто знакомые, вот боевые товарищи, а вот враги. За одних надо стоять горой, на других плевать, с третьими стоять плечом к плечу, а четвертых чихвостить в хвост и в гриву. Как вдруг почти случайная встреча двух представителей враждебных группировок многие вещи поставила с ног на голову. Неожиданно оказалось, что принцип здорового эгоизма и дозированного пофигизма, густо приправленный самоиронией, не самая лучшая жизненная философия на свете. И иногда сторониться схватки ничуть не лучше открытого выступления с позиций зла. Иметь Силу для противостояния Тьме и применять ее лишь ради собственного благополучия порой преступно и бесчестно.