— Нет, не случайно. Люди видели, как ты отпер дверь и ушел. У кого рис?
— Я не обманываю!
— У кого? — спокойно повторила она.
Джосо сдался.
— Он из Кейп-Флэтс. Из банды. Прошу вас, мисс Уиллинг, только не сообщайте в полицию — тогда сразу станет ясно, что я вам все рассказал. Прикончат меня и мою семью.
Ее челюсти сжались, и Бонд сразу вспомнил первое впечатление: дикая кошка. На этот раз она изготовилась к прыжку. Без тени сочувствия в голосе Фелисити проговорила:
— В полицию я пока не пойду. Но ты сам расскажешь директору, что натворил, а уж он пусть решает, выгонять тебя или нет.
— У меня нет другой работы, — взмолился здоровяк.
— Ты же не побоялся ее лишиться. Теперь ступай к преподобному ван Грооту. Если он тебя оставит, а потом пропадет что-то еще, я пойду прямиком в полицию.
— Такое не повторится, мисс Уиллинг.
Джосо метнулся внутрь.
Взгляд Фелисити скользнул по лицу Бонда и чуть смягчился.
— На войне как на войне! Вот только не всегда знаешь, кто враг. Бывает, что он — из своих.
«Уж мне ли не знать?» — подумал Бонд.
Они вернулись к фургону. Фелисити наклонилась, чтобы снять туфли, но Бонд опередил ее:
— Я поведу. Сэкономим время на обуви.
Она рассмеялась, села рядом и спросила:
— Как насчет ужина?
После всех историй о голодающих в Африке ему было чуть ли не стыдно.
— Если вы не передумали.
— Ну уж нет.
По пути Бонд поинтересовался:
— А его правда убили бы, если бы вы пошли в полицию?
— В полиции только расхохотались бы, предложи я расследовать кражу пятидесяти килограммов риса. Хотя Кейп-Флэтс действительно опасный район. Если бы там кто-то решил, что Джосо — предатель, то скорее всего убили бы. Надеюсь, урок он усвоит. — В голосе девушки вновь зазвенел металл. — Доброта приносит друзей, но она и опасна, как кобра.
Фелисити показала ему дорогу обратно в Грин-Пойнт. Выбранный ею ресторан оказался неподалеку от «Тейбл-Маунтин», поэтому они решили бросить машину на стоянке гостиницы и немного пройтись. Бонд отметил, что девушка время от времени тревожно оглядывается. Плечи ее были напряжены. Чего опасаться на пустынной улице?
Фелисити расслабилась, лишь войдя в холл ресторана. Интерьер из темного дерева с медными вставками разнообразили расшитые ткани. Большие окна смотрели на искрящуюся огоньками водную гладь, а зал освещали сотни свечей кремового цвета. По пути к столику Бонд заметил, что облегающее платье его спутницы при каждом шаге переливается: темно-синий цвет сменялся то лазурным, то небесно-голубым. Даже кожа ее будто сияла.
Официант поздоровался с Фелисити как со старой знакомой и улыбнулся ее спутнику. Она заказала «Космополитен». Бонд попросил коктейль по тому же рецепту, что пил с Филли:
— Двойной виски «Краун роял» со льдом, половину мерки «Трипл-сек», пару капель горькой настойки и завиток апельсиновой цедры — спиралью!
Когда официант отошел, Фелисити удивилась:
— Никогда о таком не слышала.
— Мое изобретение.
— И как называется?
Бонд сдержал улыбку, вспомнив, что тот же вопрос задал ему официант в ресторане «Антуан».
— Еще не придумал. — Недавний разговор с Эм вдруг натолкнул его на мысль. — Хотя нет, придумал. Я назову его «Карт-бланш». В вашу честь.
— Почему? — Она недоуменно наморщила лоб.
— Потому что когда дарители его распробуют, они предоставят вам полный доступ к своим счетам.
Расхохотавшись, Фелисити сжала его плечо.
Они сидели совсем близко, и Бонд убедился, что ее макияж и впрямь превосходен. Косметика лишь подчеркивала кошачьи глаза, решительные линии щек и подбородка. Филли Мейденстоун, пожалуй, красивее — если говорить о красоте, которой любуются со стороны. Фелисити же куда ярче, напористей.
Бонд мысленно выругал себя за подобные сравнения и погрузился в обширное меню, из которого выяснил, что ресторан «Цельсий» славится особым грилем, который разогревается до девятисот пятидесяти градусов.
— Выбирай сам. Закуски любые, но потом я буду стейк. В «Цельсии» потрясающе жарят мясо. Джин, умоляю, только не говори, что ты веган!
— Боже упаси.
Бонд заказал сардины на гриле и большой стейк на двоих, причем попросил зажарить его прямо на ребрышке — в Америке это называют «по-ковбойски».
Официант предложил подать к стейку какой-нибудь экзотический соус: аргентинский чимичурри, индонезийский кофейный, мадагаскарский перечный, испанский «Мадейра» или перуанский «Антикучо», однако Бонд отказался. Он считал, что вкус стейка великолепен сам по себе и есть его полагается только с солью и перцем. Фелисити согласно кивнула.
Далее Бонд перешел к вину и остановился на южноафриканском каберне «Рустенберг Петер Барлоу» две тысячи пятого года. Вкус оправдал лучшие ожидания. Они чокнулись, пригубили из бокалов, и тут подали первое блюдо. Из-за Лэмба Бонд лишился обеда и теперь набросился на еду.
— А чем ты занимаешься, Джин? Северан мне не говорил.
— Безопасность.
— Понятно, — отозвалась Фелисити с легкой прохладцей. Разумеется, этот эвфемизм знаком столь искушенной деловой леди. Она решила, что ее собеседник скорее всего замешан во многих вооруженных конфликтах, а ведь именно войны, как подчеркнула Фелисити в своей речи, порождают чуму африканского континента — голод.
— Установка охранных систем, персонал.
Кажется, она поверила. Как минимум частично.
— А я родилась в Южной Африке. Вижу, как все меняется. С преступностью стало полегче, но без охраны все равно не обойтись, у нас она тоже есть. Иначе никак. — И она мрачно добавила: — Хорошо, что хоть еду отдала. Теперь у меня ее не украдут.
Бонд решил уйти от дальнейших расспросов и попросил Фелисити побольше рассказать о себе.
Она выросла здесь, в Западно-Капской провинции, в буше. Родители — англичане, она — единственная дочь. Отец работал в горнодобывающей компании, но когда Фелисити было тринадцать, семья вернулась в Лондон. В частной школе-пансионе отношения с другими девочками у нее не клеились.
— Мне бы поменьше распространяться о том, как потрошат газелей, — вспомнила Фелисити. — Особенно за столом.
Потом Лондонская школа бизнеса, крупный инвестиционный банк в Сити, где, по ее словам, «дела шли нормально». Судя по небрежной скромности, с которой это было сказано, дела шли просто блестяще.
Однако работа ей совершенно не нравилась.
— Слишком просто, Джин. Никакого интереса. Мне бы гору покруче. Тогда я и решила пересмотреть подход к жизни. Взяла месячный отпуск, приехала сюда и поняла, что голод вездесущ, нужно что-то делать. Все советовали не ввязываться, говорили, что ничего не изменишь, — а для меня это как красная тряпка для быка.