— Вид отсюда открывается фантастический, — заметил Пеллэм, подходя к окну от потолка до пола.
Он обвел взглядом погружающийся в сумерки Манхэттен. Джоли указала ему несколько новых зданий, выстроенных Маккенной, и еще несколько более старых, управляемых или принадлежащих его компаниям.
Подняв руки, Пеллэм прижался пальцами к холодному стеклу. Поскольку в маленькой комнате горел неяркий свет, за окном появилось отражение Пеллэма, похожее на ангела, парящего в воздухе, прикасающегося своими руками к его рукам.
— Ваш фильм, он ведь про Роджера, так?
— Нет. Мой фильм про старый Вест-Сайд.
— Тогда почему вы шпионите за Роджером?
Пеллэм промолчал.
— Мы с Роджером собираемся разводиться, — сказала Джоли.
Пеллэм продолжал разглядывать огни вечернего города. Это подстроенная ловушка? Джоли шпионит за ним? Пожив в Голливуде, начинаешь опасаться за свою работу; пожив в Адской кухне — за свою жизнь.
Но у Пеллэма возникло смутное ощущение того, что Джоли можно верить. Он вспомнил выражение ее глаз, когда она увидела, как брюнетка подобрала юбку и стала подниматься по лестнице. Пеллэму довелось работать со многими актрисами, в том числе, и с выдающимися, но лишь очень немногие из них владели собой настолько хорошо, что могли изобразить подобную боль.
— Роджер говорил о вас, — сказала Джоли Маккенна.
Вдалеке пожар в Вест-Сайде уже был в основном потушен. Однако до сих пор там мигали проблесковые маячки машин чрезвычайных служб, похожие на цветомузыку дешевой дискотеки.
— И что он обо мне говорил?
Поколебавшись, прилично ли будет кивнуть на потолок, где Роджер Маккенна развлекался с неуступчивой брюнеткой, Пеллэм все же решил воздержаться.
— Почти ничего. Но ему все о вас известно. Он за вами следит.
— В таком случае, почему мы здесь? Выкладывайте все начистоту.
Пригубив шампанское, Джоли грустно усмехнулась.
— У нас с Роджером никогда не было друг от друга никаких секретов. Абсолютно никаких. Дошло даже до того, что я знала размеры бюстгальтеров всех его любовниц. Но затем что-то произошло.
— Ваши отношения стерлись?
— Совершенно верно, Пеллэм. В самую точку. Постепенно они износились, увяли. Мы с Роджером уже давно не любим друг друга. О, много лет. Но мы оставались близки, мы были хорошими друзьями. Но затем этому пришел конец. Нашей дружбе. Роджер начал мне лгать. Это стало нарушением правил. И мы решили развестись.
Она имела в виду: «Он решил развестись.»
— И у вас такое ощущение, будто вас предали.
Джоли хотела было отрицать это, но передумала и сказала:
— Да, у меня такое ощущение, будто Роджер меня предал.
Пеллэм смотрел в окно сквозь свое отражение.
— Вы слышали о пожаре в жилом доме на Тридцать шестой улице? Непосредственно перед его началом поблизости от загоревшегося дома видели людей, которые работают в строительной компании вашего мужа.
Этими словами он полностью овладел вниманием Джоли.
— Значит, вы крестоносец, пришедший отвоевывать Гроб Господень, да?
— Едва ли. Я просто хочу выяснить, кто стоит за всем этим.
— Я не думаю, что Роджер способен пойти на такое.
— Вы не думаете.
Пеллэм видел, что твердой уверенности у Джоли нет. Она поднесла бокал с шампанским к носу и принюхалась.
— Как, по вашему, я привлекательна?
— Да.
Этот ответ был искренним и не имел никакого отношения к восьми месяцам ледяного воздержания.
— Вы хотите лечь со мной в постель?
— В другое время и в другом месте — да, с огромным наслаждением.
Эти слова удовлетворили Джоли. Каким же хрупким является наше тщеславие и как беззаботно мы к нему относимся, позволяя кому попало разбивать его вдребезги!
— Скажите, за чем именно вы охотитесь, и, быть может, я смогу вам помочь.
«А может быть, она перережет мне жилы.»
— Ага, вижу, вы колеблетесь, — заметила Джоли. — Боитесь, что я передам наш разговор Роджеру. Вы полагаете я за вами шпионю?
— Не исключено.
— А мне показалось, вы не боитесь идти на риск.
— Ставки слишком высоки.
— Насколько высоки? Миллиард? Два миллиарда?
— Десять лет жизни пожилой женщины.
Джоли ответила не сразу.
— Теперь у меня не осталось никакой власти над Роджером. По крайней мере, такой, какой была раньше. — Она неопределенно кивнула в сторону веселящихся гостей, но этот жест был выстрелом из снайперской винтовки нацелен на всех брюнеток, рыжих и блондинок, присутствующих в зале. — И я ее больше не верну. На этом поле боя — в спальне, в нашем доме, — Роджер одержал полную победу. Поэтому я должна причинить ему как можно более сильную боль там, где еще могу. В его бизнесе.
— Та пожилая женщина, о которой я говорил, — продолжал Пеллэм. — Она жила в сгоревшем доме. Ее обвиняют в том, что она устроила поджог, но она к этому непричастна.
— Кажется, ее фамилия Вашингтон, — заметила Джоли. — Я читала об этом в газете. Какая-то махинация со страховкой.
Пеллэм кивнул.
— Это ваш муж сжег то здание?
Джоли задумалась, разглядывая крошечные пузырьки.
— Только не старый Роджер. Нет, тот на такое никогда бы не пошел. А что касается нового Роджера… я могу сказать о нем только то, что он превратился в совершенно чужого и незнакомого человека. Он больше совсем не разговаривает со мной. Это совсем не тот Роджер, за которого я выходила замуж. А вот что я точно могу вам сказать: он стал уезжать из дома на всю ночь — каждую неделю. Раньше Роджер никогда так не поступал — я имею в виду, не пропадал, не предупредив меня. И никогда не лгал мне по этому поводу. А сейчас кто-то звонит ему вечером, он быстро собирается и уезжает.
— Вы знаете, кто ему звонит?
— Я попробовала набрать номер последнего звонившего. Попала на юридическую контору. О такой я никогда раньше не слышала.
— Как она называется?
— «Пилсбери, Миллбанк и Хог».
Пеллэм уловил в голосе Джоли надрыв.
Она продолжала:
— Шофер отвозит Роджера на пересечение Девятой авеню и Пятидесятой улицы. Там он с кем-то встречается. Эти встречи происходят в обстановке строжайшей секретности.
— А шофера никак нельзя расспросить более подробно? — осторожно намекнул Пеллэм.
— Он и рад был бы помочь, — грустно усмехнулась Джоли, — но Роджер тщательно следит за тем, чтобы он, высадив его, сразу же уезжал.