Ее голос был до жути спокойным. Дэнс узнала интонацию. Она часто слышала ее, когда беседовала со свидетелями, потерявшими близких в результате преступления. Общаться с родственниками погибших было для нее тяжелее всего, значительно сложнее, чем вести допрос самого аморального убийцы.
— Тело Пита было разорвано на куски. — Голос Люси сорвался. — Он был весь залит кровью и почернел… Я многое повидала на службе. Но это было так чудовищно.
Она сделала глоток воды и сжала бутылку так, как маленькая девочка сжимает куклу.
Кэтрин не стала выражать ей сочувствие, любые слова здесь были бы бессмысленны. Она просто кивнула, предлагая Люси продолжить. Девушка сделала глубокий вдох, сжала руки, переплетя пальцы. В своей практике Дэнс характеризовала подобный жест — кстати, весьма распространенный — как попытку сдержать невыносимое напряжение, возникающее из-за чувства вины, стыда или боли.
— Дело в том, что… Дело в том, что я опоздала. Я была в офисе. Я взглянула на часы. Было почти двенадцать пятьдесят пять. У меня оставалось еще полстакана содовой. Я подумала, что следует ее оставить и пойти — дорога до столовой занимала пять минут, — но мне так хотелось допить воду до конца. В столовую я опоздала. Если бы я пришла вовремя, Пит бы не погиб. Я бы забрала его, и к тому времени, когда взорвалась бомба, мы были бы уже на расстоянии полумили.
— Вас ранило?
— Немного. — Люси задрала рукав и продемонстрировала большой шрам на предплечье. — Ничего серьезного. — Она несколько мгновений рассматривала шрам, затем выпила еще воды. Глаза ее ничего не выражали. — Даже если бы я опоздала на минуту, он бы все равно был бы в машине. Он бы выжил. Всего каких-нибудь шестьдесят секунд означали разницу между жизнью и смертью… А все из-за того, что мне хотелось допить чертову содовую. — Мрачный смешок сорвался с ее сухих губ. — И затем посмотрите, кто приходит ко мне и пытается меня убить? Тот, кто называет себя Часовщиком. Он оставляет свои дерьмовые часы в моей ванной. Несколько месяцев я думала лишь об одном: как одна минута способна решить судьбу человека и обречь его на смерть. И вот этот придурок бередит мою самую страшную рану.
Дэнс понимала, что перед ней сидит не просто женщина, а солдат, и поэтому, как бы тяжело ни переживала она смерть своего товарища, за ее признаниями скрывалось что-то еще.
И потому Кэтрин спросила:
— Ведь вы что-то еще хотите мне рассказать?
Тихий смешок.
— Да, есть одна проблема. Видите ли, мой отпуск вообще-то планировался на следующий месяц. Но я так переживала по поводу Пита и чувствовала свою вину за случившееся, что призналась своему командиру, что хочу пойти на сверхсрочную.
Кэтрин кивнула.
— Именно с этим и связана церемония. А вовсе не с ранениями. Солдат ранят каждый день. Речь идет о сверхсрочниках. Сейчас в армии очень не хватает новобранцев. И нас, сверхсрочников, хотят использовать в качестве рекламы. В том смысле, что нам так там понравилось, что мы спим и видим, как бы вернуться обратно в армию. Вот так.
— И у вас появились сомнения?
Люси кивнула.
— У меня такое ощущение, что я скоро свихнусь. Я не могу спать, не могу заниматься любовью с мужем, не могу ничего делать… Я чувствую свое одиночество… и я боюсь. Страшно скучаю по семье. Но конечно же, понимаю, что мы делаем там что-то чрезвычайно важное, спасаем многих людей. И я не могу принять решение. Просто не могу.
— А что будет, если вы скажете им, что передумали?
— Не знаю. Мягко говоря, им это очень не понравится. Ну конечно, под трибунал не отдадут. Мне самой надо принять какое-то решение. Я столкнулась с очень сложной проблемой. Я ведь должна разочаровать товарищей. Складывается впечатление, что я пытаюсь увильнуть от сложностей. А я ведь никогда в жизни так не поступала. Мне придется нарушить обещание.
Кэтрин мгновение размышляла, потягивая содовую.
— Я не могу вам ничего советовать. Но хочу, чтобы вы поняли одно: моя работа заключается в том, чтобы находить истину. В основном я имею дело с преступниками. Они-то прекрасно знают правду, но лгут, чтобы спасти свою задницу. А кроме них, я встречаюсь с множеством разных людей, которые лгут сами себе. И часто они даже не сознают этого. Тем не менее, лжете ли вы полиции, матери, мужу, друзьям или самой себе, симптомы лжи одинаковы. Вы подавлены, раздражены, озлоблены. Ложь уродует человека. Истина делает его прекрасным… Иногда кажется, что истина нам не нужна, что она мешает. Знаете, сколько раз после того, как я добивалась от подозреваемого признания, я видела на его лице искреннее выражение облегчения. Порой оно производит жутковатое впечатление. И представьте, бывают случаи, когда они даже благодарят вас за то, что вы заставили их сознаться.
— Вы хотите сказать, что мне известна правда?
— Конечно. Вполне. Просто она хорошо спрятана. И возможно, она вам не понравится, когда вы ее обнаружите.
— Но как мне ее найти? Провести допрос самой себя?
Кэтрин рассмеялась:
— Знаете, вы очень верно все определили. Вам следует сделать то, что делаю я: поискать причины озлобления, депрессии, отвержения, недомолвок. Нужно постараться ответить на вопрос: когда́ я ощущаю нечто подобное и почему? Что стои́т за этим чувством? И нужно постоянно быть начеку, чтобы вновь не впасть в самообман. И вы поймете, в чем действительно нуждаетесь.
Люси наклонилась к Кэтрин и обняла ее — редко кто из допрашиваемых ею свидетелей когда-либо решался на подобное. Люси улыбнулась:
— У меня есть хорошая идея для вас. Давайте напишем книжку. «Руководство для девушек по самодопросу». Она обязательно станет бестселлером.
— В свободное время займемся. — Дэнс рассмеялась.
Они звонко чокнулись бутылками с водой.
Пятнадцать минут спустя они уже пили кофе с черничными оладьями, которые заказала Кэтрин, и тут вдруг зачирикал ее мобильный. Она бросила взгляд на номер, покачала головой и рассмеялась.
В доме Райма зазвенел звонок. Мгновение спустя в лаборатории появился Том в сопровождении Кэтрин Дэнс. Волосы у нее были распущены по плечам, а не заплетены в тугую косу, как раньше, а наушники болтались на шее. Она сняла тонкое пальто и, отдавая его Тому, приветствовала Амелию и только что прибывшего Мэла Купера.
Кэтрин нагнулась и почесала Джексона за ухом.
— Ну, как вам нравится наш прощальный подарок? — спросил ее Том.
Кэтрин рассмеялась:
— Он восхитителен, но по количеству животных в доме — как двуногих, так и четвероногих — я уже перекрыла все лимиты.
Ей позвонил Райм и попросил помочь им еще раз.
— Обещаю, это последний раз, — пробормотал он.
— Что случилось? — спросила она.
— В нашем расследовании возникла заминка. И мне нужна ваша помощь.