— Слова, Райм, — грустно промолвила она. — Одни слова. Мой отец тоже сказал, что никуда не денется. Это было за неделю до того, как рак доконал его.
— Я слишком капризен, чтобы умирать.
Но не настолько капризен, чтобы не выздороветь, встретить другую женщину. И уйти, оставив ее в прошлом.
Дверь в комнату для допросов открылась. На пороге стоял Гаррет, у него за спиной был Мейсон. Руки мальчишки уже были без наручников. Он держал что-то в ладонях.
— Привет, — радостно бросил Гаррет. — Прикиньте, кого я нашел. У себя в камере. — Он разжал руки, и оттуда вылетело крошечное насекомое. — Это мошка-сфинкс. Больше всего им нравится нектар цветков валерианы. В помещении их редко встретишь. Прикольно, да?
Сакс слабо улыбнулась. Ей было приятно видеть восторженное возбуждение мальчишки.
— Гаррет, я хочу сказать тебе одну вещь.
Он подошел к ней ближе.
— Помнишь, что ты сказал тогда, в трейлере? Когда разговаривал со своим отцом в пустом кресле?
Мальчишка неуверенно кивнул.
— Ты сказал, что очень злишься на него, так как он не пустил тебя в машину.
— Помню.
— Но теперь тебе известно, почему отец тебя не пускал. Он пытался спасти тебя. Он понял, что в машине яд, и они все погибнут. И если бы ты сел к ним в автомобиль, ты бы тоже погиб. А он этого не хотел.
— Да, наверное. — В его голосе не было убежденности, и Амелия Сакс поняла, насколько трудно переписывать собственную историю.
— Помни об этом.
— Хорошо.
Сакс проследила взглядом за крошечной коричневатой мошкой, летающей по комнате.
— Ты оставил в камере кого-нибудь? Чтобы мне не было скучно?
— Да. Там две божьих коровки. А еще жук-листогрыз и цветочная мушка. Она так прикольно летает. Можно часами следить за ней. — Гаррет помолчал. — Знаешь, ну, извини, что я тебе соврал. Просто если бы я не выбрался отсюда, я бы не смог спасти Мери-Бет.
— Ничего страшного.
Мальчишка посмотрел на Мейсона.
— Я могу идти?
— Иди.
Подойдя к двери, Гаррет обернулся.
— Я еще… ну, зайду. Если можно.
— Буду очень рада.
Мальчишка вышел на улицу. В раскрытую дверь Сакс увидела, что он направился к джипу Люси Керр. Та, выйдя из машины, открыла перед ним дверцу — заботливая мамаша, забирающая сына после тренировки. Дверь тюрьмы закрылась, скрывая из виду идиллическую семейную сцену.
— Сакс… — начал было Райм.
Но она, тряхнув головой, поспешила назад в камеру. Ей хотелось поскорее расстаться с Раймом, с мальчишкой-насекомым, с городом без детей. Ей хотелось как можно скорее окунуться в мрак одиночества.
Ждать Сакс пришлось недолго.
* * *
Недалеко от Таннерс-Корнера шоссе номер 112 делает крутой поворот, выходя на берег Пакенока. Прямо у самой обочины начинаются густые заросли осоки, индиго и высоких водосборов, гордыми знаменами вскинувших свои красные цветы.
Растительность образует укрытие, давно полюбившееся полицейским округа Пакенок. Попивая чай со льдом и слушая радио, они ждут, когда их радары зарегистрируют скорость пятьдесят четыре мили в час и выше. Тогда они вылетают на шоссе и бросаются в погоню за ничего не подозревающим нарушителем. В итоге бюджет округа увеличивается на сотню долларов.
Сегодня, в воскресенье, когда черный мини-вэн «Лексус» прошел поворот, радар Люси Керр зарегистрировал допустимые сорок четыре мили в час. Но Люси, включив мигалку, понеслась следом за дорогой машиной.
Догнав «Лексус», она присмотрелась к тем, кто был внутри. Люси давно взяла в привычку, перед тем как останавливать для проверки какую-нибудь машину, смотреть в ее зеркало заднего вида. Заглянув в глаза водителя, можно определить, нет ли у него на совести других преступлений помимо превышения скорости и не работающих габаритных огней. Наркотики, краденое оружие, пьянство за рулем. Можно оценить, насколько опасным станет разговор. Но сейчас, увидев в зеркале глаза мужчины, Люси не заметила в них ни тени вины или беспокойства.
Бесстрастный и непроницаемый взгляд.
Это еще больше распалило ее гнев, и она задышала чаще, пытаясь совладать с ним.
Огромная машина плавно остановилась на обочине, и Люси подкатила к ней сзади. По правилам ей сначала требовалось запросить дежурную часть, нет ли у налоговой службы и других ведомств чего-либо против владельца автомобиля, но Люси не стала терять времени впустую. Она знала, что ничего ценного ей все равно не сообщат. Дрожащей рукой открыв дверцу, Люси вышла из машины.
Водитель пристально следил за ней в зеркало заднего вида. Он с удивлением отметил, что она не в форме — просто джинсы и рабочая рубашка, хотя на ремне висела кобура. Зачем понадобилось полицейскому, не находящемуся на службе, останавливать машину, не превысившую скорость?
Генри Дэветт опустил стекло.
Люси Керр заглянула в машину. Рядом с ним сидела женщина лет пятидесяти с небольшим. Ровный блеск ее волос указывал на регулярное посещение салонов красоты. На груди, запястьях и в ушах сверкали бриллианты. На заднем сиденье девочка лет пятнадцати перебирала в коробке компакт-диски, мысленно наслаждаясь музыкой, которую отец не разрешал ей слушать в воскресенье, священный день отдыха.
— Добрый день, офицер Керр, — сказал Дэветт. — Что-нибудь случилось?
Люси, посмотрев ему в глаза, а не в их отражение в зеркале, поняла, что и он все понял.
Но его взгляд по-прежнему оставался спокойным и уверенным, как и тогда, когда Дэветт смотрел на красные и синие огоньки на крыше патрульной машины.
Чувствуя, что гнев ее дошел до предела, Люси приказала:
— Выходите из машины, Дэветт.
— Дорогой, в чем ты провинился?
— Офицер, в чем дело? — вздохнул Дэветт.
— Выходите. Быстро! — резко повторила Люси.
— Дорогой, разве она имеет на это право? Разве…
— Эдна, замолчи.
— Ну, хорошо, извини.
Люси распахнула дверь. Дэветт, отстегнув ремень безопасности, вышел из машины.
Проехавший мимо грузовик обдал их облаком пыли. Дэветт недовольно взглянул на серую Каролинскую глину, осевшую на его голубой пиджак.
— Мы опаздываем в церковь, и мне кажется…
Схватив за руку, Люси потащила его с обочины в тень дикого риса и рогоза. Внизу журчал ручеек, впадающий в Пакенок.
— Так в чем же дело? — устало повторил Дэветт.
— Мне известно обо всем.
— Вот как, офицер Керр? Вам известно обо всем? То есть?
— Об отраве, убийствах, канале…