Женева ушла к себе в комнату. Заглянув туда, Белл увидел, что девушка сидит на кровати и что-то ищет в открытой сумке.
– Мисс, я могу быть как-то полезен? Есть не хочется?
– Нет, я порядком устала, – сказала Женева. – Пожалуй, займусь сейчас уроками, может, немного вздремну.
– Верная мысль. После всего, что вам пришлось пережить.
– Как офицер Пуласки? – спросила Женева.
– Я недавно разговаривал с его начальником: по-прежнему без сознания. Врачи не могут сказать, что с ним будет. К сожалению, другими вестями порадовать не могу. Я собираюсь попозже его проведать.
Девушка достала какую-то книгу и протянула ее Беллу:
– Передадите ему от меня?
Детектив взял книгу.
– Разумеется, обязательно… Только вот… не знаю… Даже если он и очнется, вряд ли будет в состоянии сам читать.
– Будем надеяться на лучшее. Если он очнется, может, кто-нибудь ему почитает. Ему это может помочь. Ну знаете, послушать историю. И еще скажите ему или его родным, что внутри есть талисман на удачу.
– Вы очень добры, мисс.
Белл закрыл дверь и прошел в гостиную. Позвонил сыновьям и сказал, что скоро будет дома. Потом связался со своими людьми на всех постах, которые доложили, что все спокойно.
Усевшись в гостиной, он стал дожидаться дядю Женевы, надеясь, что тот купит побольше продуктов: его бедную племянницу явно не мешало подкормить.
Алонсо Джаксон медленно продвигался к дому Женевы Сеттл по узеньким переулкам, зажатым между городскими домами Западного Гарлема.
Однако сейчас он был не Джакс-заключенный с походкой подстреленного, не кровавый король граффити из Гарлема прежних дней, а безымянный придурковатый бродяга в затертых джинсах и сером свитере с украденной из универмага тележкой, набитой туго свернутыми газетами и пустыми банками из мусорного бака. Он не рассчитывал, что кто-то купится на такую уловку, увидев его вблизи, – для заурядного уличного бомжа Джакс выглядел слишком уж чистым. Но ему и не требовалось одурачивать всех подряд, только некоторых, например, тех копов, что стерегли Женеву.
Из одного переулка через дорогу – в другой. До задней двери дома, который показал ему этот засранец – Кевин Чини, оставалось около трех кварталов ходу. Приличное место, черт бы его побрал. На душе снова стало дерьмово, вернулись горькие воспоминания о собственных рухнувших планах обзавестись семьей.
«Сэр, я должен с вами поговорить. Мне жаль, но ваш мальчик… Нам не удалось его спасти». – «Мальчик?» – «Я сожалею, сэр. Мы сделали все возможное, уверяю вас, но…» – «У меня мог быть сын…»
Он выбросил эти мысли из головы. То и дело выравнивая тележку, которую все время уводило влево, иногда бормоча что-то себе под нос, Джакс медленно, но верно шел вперед. Вот будет прикол, если его загребут за краденую тележку. Хотя, если подумать, ничего веселого тут нет. Придерутся к тебе из-за такой вот мелочи, а там и пушку найдут. Дальше – пробьют по компьютеру, и… глазом моргнуть не успеешь, как снова загремишь в тюрягу. Снова в «Буффало», а то и куда похуже.
Грох, грох… Маневрировать по замусоренным тротуарам с тележкой на разбитом колесе – врагу не пожелаешь. Но подобраться к приличному дому в зажиточной части Гарлема можно только по задним дворам. Маячить на тротуаре у парадного входа – значит сразу вызвать подозрение, катить же свои пожитки в тележке по переулку – не такая уж невидаль. От богатых остается больше мусора, да и качеством он здесь получше будет. Нормальный бродяга скорее направится промышлять в Западный Гарлем, чем в центральный.
«Далеко еще?»
Джакс – бездомный бродяга – поднял голову и прищурился, оценивая расстояние. Всего два квартала. Почти на месте, почти дошел.
У него где-то свербело.
Для таких пациентов, как Линкольн Райм, это могло иметь буквальный смысл. В шее, плечах и голове чувствительность сохранилась – остаточные тактильные ощущения, без которых он был бы рад обойтись. Невозможность дотянуться до места, где чешется, для паралитика сущее наказание.
Но сейчас его донимало не физическое ощущение.
Что-то было не так. Только что именно?
Том задал ему какой-то вопрос, но Райм не отозвался.
– Линкольн?
– Не видишь – я думаю.
– Нет, конечно. Этот процесс происходит внутри, – парировал его помощник.
– Тогда помолчи.
«Что же не так?»
Очередной беглый взгляд: таблицы с уликами, словесное описание, письма, вырезки, странное выражение лица «Повешенного»… Но свербящее беспокойство как будто не вяжется ни с одной из улик.
А следовательно, не стоит принимать его во внимание. Надо вернуться к…
Райм слегка наклонил голову. Почти ухватился за мысль, но она все-таки ускользнула.
Какая-то нестыковка – чьи-то слова, сказанные накануне, не вязались с другими.
И вдруг:
– Ах ты, черт побери! – вырвалось у него. – Дядя!
– Что такое? – спросил Мэл Купер.
– Господи, дядя Женевы!
– А что с ним?
– Женева говорила, что он приходится братом ее матери.
– Ну и?
– Когда мы последний раз говорили с ним по телефону, он сказал, что разговаривал с братом.
– Ну, он, вероятно, так назвал своего зятя; вроде муж сестры для него как брат.
– Когда говорят о своем зяте, то так всегда его и называют… Компьютер, набрать номер – абонент Белл.
Зазвонил сотовый, и Роланд мгновенно, на первой же ноте, нажал кнопку ответа – эта мелодия означала, что вызов пришел с домашнего номера Линкольна Райма.
– Говорит Белл.
– Роланд, ты у Женевы?
– Да.
– Меня с твоего сотового никто рядом с тобой не услышит?
– Нет. Говори, я слушаю.
Детектив машинально откинул борт пиджака и расстегнул ремешок кобуры, в котором покоился больший из двух его пистолетов. Ни голос, ни рука не дрогнули, хотя сердце на пару ударов в секунду ускорило темп.
– Где Женева?
– У себя в комнате.
– А дядя?
– Не знаю. Ушел в магазин.
– Послушай. Он прокололся. Сказал, что он брат ее отца. Она говорила, что он брат ее матери.
– Черт! Он самозванец!
– Найди Женеву и оставайся с ней рядом, пока мы с этим не разберемся. Я сейчас направлю к вам еще пару машин.
Белл мигом очутился у комнаты девушки. Постучал в дверь, но ответа не последовало.
Чувствуя, как быстро заколотилось сердце, он выхватил из кобуры «беретту».