Перед уходом Сиверов хотел предупредить дочь насчет молчания. Потом понял, что не стоит — о сегодняшнем визите дочка покойного Баженова не расскажет никому.
* * *
Колеся по дорогам, Сиверов обычно никого не подсаживал. Привык, что на дороге его подстерегают неприятности. Но тут вдруг мужик в рубашке навыпуск выскочил, размахивая руками, под самые колеса.
Глеб напрягся, но все же притормозил. Может, в самом деле нужда? Таких ловушек враги еще не устраивали. Рука привычно нащупала рукоять «ТТ»
— Выручи, друг! Мне тут недалеко. Извини, что понервничать заставил. Пока под машину не кинешься, хрен кто остановит.
Мужик просился из одного поселка в другой. Подкинуть его ничего не стоило, все равно по пути.
— Не обижайся, не смогу. Я невезучий человек, со мной рядом лучше не находиться.
— Денег тебе надо. Держи, я ж не бесплатно, — мужик протянул в окно несколько мятых бумажек. — Может, негусто…
— Не в том дело. Со мной нарвешься на неприятности.
— Не морочь голову. Мне очень надо! Сиверов неохотно открыл дверь.
— Ну и настырный же ты. Спрячь свои деньги.
Пассажир начал что-то оживленно рассказывать. Глеб пропускал его слова мимо ушей и внимательно следил за дорогой. Дурные предчувствия возникали обычно на пустом месте.
Из-за поворота вдруг вылетел навстречу «КамАЗ». Каким-то макаром его вынесло на встречную, хотя обгонять вроде некого было и на асфальт не выпало ни капли дождя.
— Ё…, — успел завопить пассажир, когда Глеб резко вывернул руль.
Удержаться на трассе не смог бы даже Шумахер. Снеся два столбика ограждения, машина стала заваливаться на правый бок, одновременно соскальзывая вниз по пологому склону. Перевернувшись несколько раз, она скользнула на крыше в кусты.
Даже не пробуя замок, Сиверов оценил: дверцы заклинило. Интуиция подсказывала, как можно быстрей выбраться наружу. Выбив локтем растрескавшееся лобовое стекло, он прихватил за шиворот потерявшего сознание пассажира. И тут с близкого расстояния ударила автоматная очередь.
Пули с характерным звуком проштамповали легкий, как консервная банка, корпус машины. Тело под рукой Сиверова несколько раз конвульсивно дернулось. Бедняге уже не помочь, надо самому срочно вываливаться из «банки».
Обсыпанный осколками стекла, Глеб нырнул в кусты и дважды выстрелил в ту точку, откуда вели огонь из автомата. В ответ огонь открыли сразу с трех сторон. Сгруппировавшись, он откатился чуть дальше вниз, под защиту могучего тополиного ствола. Потратил две пули из небогатого запаса, расстреляв обе фары перевернутой машины — они еще продолжали светить.
Темнота всегда была его союзником, в темноте Слепой приобретал неоспоримое преимущество над врагами. Трасса была наверху — кроме тормозного следа и двух сбитых столбиков, там не осталось других следов аварии. При повороте каждая очередная машина ненадолго выбрасывала в сторону сноп света.
Противники торопились. На месте происшествия могли появиться сотрудники украинской автоинспекции. Сиверов прижался боком к стволу дерева и удивился возникшей паузе в стрельбе. Взглянул наверх и все понял. Кто-то затормозил и решил выглянуть вниз с обочины. Нападавшие ненадолго прекратили огонь — водителю ничего не стоит вызвать по мобильнику ментов.
Темнота в кустах была кромешной, но мужик наверху, судя по всему, различил перевернутый автомобиль. Сделал несколько шагов вниз. Сиверову пришлось выстрелить в воздух. Мужик сразу же припал к земле и стремительно скрылся из виду на четвереньках. По свету фар было видно, как тронулась его машина.
Стрельба возобновилась прежним сбивчивым многоголосьем. В темноте безлунной ночи враги ориентировались только на громаду дерева, зато Глеб время от времени различал силуэты.
Он выстрелил дважды. Один из противников оцепенел, даже не вскрикнув. Второй, наоборот, мучительно застонал, стал звать на помощь. Третий, пока еще живой и здоровый, принялся истерично мочить из двух стволов разом. Сиверов прижался к земле, чтобы переждать этот град пуль. Он знал, что ответным выстрелом не промахнется, но тут на трассе послышались сирена и визг тормозов.
Явились менты. Пора было отставить в сторону разборки и разбегаться в разные стороны. Низко пригнувшись, Сиверов попятился назад. Он не чувствовал себя победителем. Ни один из возникших на трассе вопросов не получил ответа. А разобраться с источником угрозы — вещь жизненно необходимая.
…Шел тридцать восьмой год. Лаврухин по-прежнему работал водителем на мебельной фабрике. Он обзавелся небольшой квартиркой на окраине Берлина и в свободное время проводил здесь химические опыты.
Обстановка в стране заставляла его осторожничать. В Европе началась война — пали Варшава, Прага. Сергей давно уже отказался от идеи опытных плавок в заводских условиях.
Германия давно отслеживала всех инженеров и специалистов, способных принести хоть какую-то пользу военной промышленности. Нет сомнения, что его идеи будут рассмотрены без проволочек, опытные образцы немедленно подвергнутся проверке. И если она пройдет успешно, сталь сразу же запустят в производство, а ему, Лаврухину, создадут идеальные условия для продолжения работы.
Но нацизм уже разделил людей на «чистых» и «нечистых». Уже появились первые «фабрики смерти». Здесь живут не дикие азиаты, а самый цивилизованный народ, поэтому люди другой крови уничтожаются с соблюдением норм санитарии, вдали от глаз обывателей. Механизм безотходного производства уже отлажен, вначале евреев концентрируют в гетто, затем изымают оттуда по мере необходимости…
Из-за бредовой идеи расового превосходства могут погибнуть миллионы людей. Рано или поздно на пути гитлеровских танков окажется Россия, теперешний Советский Союз. Как ни режет слух это новое название, родина остается родиной. Чужие штыки не принесут России свободы от коммунистов, в любом случае Гитлер — худшее зло. Нужно держать свои исследования в секрете. Задергивать занавеску на окне, тщательно промывать и подальше прятать колбы, сжигать листы с записями.
Если его арестуют и начнут допрашивать, он не выдаст своего секрета даже под пытками. Но вдруг ему сделают укол наркотического вещества вроде морфия и он уже не сможет в полной мере управлять собой?
И еще крест на груди — большой православный крест. На заводах Круппа много талантливых инженеров, ученых — все они служат рейху. Если крест попадет к ним в руки, они могут восстановить примерный состав и пропорции присадок для выплавки.
Рассуждая таким образом, Лаврухин прекратил опыты. Тем более что они подтверждали достигнутый в Крыму результат. Впервые после двадцати лет он снял с груди массивный крест и спрятал под полом. Но тайник с каждым днем казался все менее надежным. Неужели ему придется уничтожить единственный образец?